Испанец, которому его же нож не давал открыть рот, поставил чашку и вытянул перед собой руки, как будто отгоняя беду.
– Проваливайте, – сказал Шарп по-английски, и они повиновались, хотя и не поняли. Отступали медленно, пятясь, пока он не поднял пистолет. И тогда они побежали. – Сволочи.
Голова раскалывалась. Он дотронулся до повязки и вздрогнул от боли. Наклонился и собрал монеты. Выпрямился. Сердце билось так, что он испугался и, чтобы не упасть, прислонился к стене арки и посмотрел вверх. Вроде бы полегчало. На замковом камне арки был выгравирован крест. Шарп смотрел на него, пока боль не утихла. Он убрал пистолет, который по неосторожности все еще держал в руке, хотя под аркой было достаточно темно и редкие прохожие его не видели. Под воротами, створки которых скреплял большой старомодный замок, торчала трава. Точно такой же замок, только не ржавый, висел и на двери лодочного сарая маркизы. Стрелок вернулся на улицу и увидел, что окна здания закрыты ставнями и решетками. Над зданием возвышалась сторожевая башня, и между ее камнями сорняков было еще больше. Здание выглядело заброшенным и находилось не более чем в сорока шагах от дома Нуньеса.
– Прекрасно, – сказал он вслух, и женщина, которая вела на веревке козла, перекрестилась, решив, что перед ней сумасшедший.
Близился полдень. Шарп долго бродил по улицам в поисках нужного торговца и даже связал в узел и засунул под мышку грязный плащ и шляпу, прежде чем войти в магазин и купить новый замок. Замок был сделан в Англии и имел выступы внутри стального корпуса для защиты механизма от отмычек. Владелец лавки запросил слишком много, возможно, потому, что покупатель был англичанином, но Шарп не спорил. В любом случае деньги из кассы посольства дал ему лорд Памфри.
Он вернулся к чудесному распятию и уселся на ступеньках под каменным навесом. Стрелок знал, что те трое или двое из них вернутся, но не раньше, чем соберут подкрепление, а значит, в запасе у него оставалось около пары часов. Какой-то пес с любопытством обнюхал его одежды, потом задрал заднюю лапу и пометил стену. В церковь приходили женщины, и большинство из них бросали в чашку мелочь. С другой стороны ступенек завела жалобные причитания нищенка. Она даже попыталась завязать с Шарпом беседу, но он повторял одну и ту же фразу, и она отказалась от этой затеи. Наблюдая за домом, капитан пришел к выводу, что украсть письма, если они действительно здесь, практически невозможно. Дом явно хорошо охранялся, и капитан подозревал, что входная дверь и окна первого этажа заперты изнутри. От дома к дому, вероятно собирая пожертвования на благотворительность, ходил монах. Минуту или две он безрезультатно стучал в дверь, пока из подворотни не вышел священник с худым лицом, который крикнул монаху, чтобы тот убирался. Входная дверь не открывалась. Скорее всего, она забаррикадирована, как и два зарешеченных окна. Французские мортиры выстрелили еще два раза, но ни один снаряд не упал возле улицы, где сидел Шарп. Когда улицы опустели на время сиесты, он поднялся со ступенек и побрел назад, к брошенному зданию, где его пытались ограбить. Дужка сломалась от удара булыжником, и стрелок размотал цепь и вошел внутрь.
Он оказался в маленьком закрытом дворике с аркадами. Часть аркад обвалилась, другая несла на себе следы огня. В стороне стояла часовенка с пробитой крышей и обожженными внутренними стенами. Французский снаряд? Вряд ли. Насколько успел понять Шарп, мортиры не могли добить до этого места в городе, а кроме того, разрушения были старыми. На обожженных участках обосновалась плесень, а между плитами пола выросла трава.
Он взобрался по ступенькам на сторожевую башню. На линии горизонта четко выделялись другие такие же, всего около двухсот, и Шарп предположил, что их построили торговцы, чтобы наблюдать за своими возвращающимися из Атлантики судами. Или, может быть, первые из них появились, еще когда Кадис был молодым городом, когда римляне поставили на полуострове гарнизон и следили за карфагенскими пиратами. Потом город захватили мавры, и уже они следили за христианскими разбойниками, а когда его отбили для себя испанцы, с башен наблюдали за английскими буканьерами. Они называли сэра Френсиса Дрейка «el Draco», и дракон пришел-таки в Кадис и спалил большую часть старого города, а башни пришлось отстраивать одну за другой, так как врагов у Кадиса хватало всегда.
Башня была в шесть этажей. Верхний представлял собой крытую платформу с каменной балюстрадой, и Шарп осторожно, чтобы никто не заметил резкого движения, выглянул из-за парапета. Оглядевшись, он пришел к выводу, что лучшего места для наблюдения за домом Нуньеса не найти. Башня находилась всего в пятидесяти шагах от типографии и соединялась с ней через плоские крыши нескольких построек. Дома в городе имели в основном плоские крыши, на которых можно было погреться под солнышком. В глубоких и узких, загроможденных балконами ущельях солнечный свет появлялся редко. Дымоходы отбрасывали густые тени, и в одной из них Шарп увидел часового на крыше дома Нуньеса, который, завернувшись в темный плащ, сидел, держа на коленях мушкет. Почти целый час стрелок следил за домом, и за все это время часовой едва шевельнулся. Французские мортиры смолкли, но вдалеке на юго-востоке поднимался дым. Там, за болотами, французская армия осаждала укрепления немногочисленной британской, которая защищала Кадисский перешеек. Приглушенный орудийный грохот походил на далекие раскаты грома. Затем наступила тишина.