— Почему ты всегда так плохо думаешь о людях?
— Потому что, как правило, они этого заслуживают. Хватит уже смотреть на мир через розовые очки. Он может хотеть тебя сколько угодно. Мне все равно. При условии, что ты не собираешься вернуться к нему.
— Ну вот, ты опять говоришь так, будто и правда ревнуешь меня. — Я пыталась поддразнить его, чтобы он не понял, что попал в точку. — Я думала, тебе все равно, с кем я сплю.
— Мне и правда все равно. При условии, что я нравлюсь тебе больше, чем все остальные.
Я лишь рассмеялась в ответ, давая понять, что это глупость. Остаток пути мы проехали молча. Сама не замечая, я все крепче прижимала к себе книгу.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Той ночью мы занялись любовью, после чего Данте немедленно заснул, а вот мне не спалось. Устав вертеться в кровати, я повернулась к Данте спиной, и мой взгляд упал на обложку книги Сета. Мне показалось, будто мы с книгой играем в гляделки — кто первый не выдержит и отведет взгляд? Это был не просто подарок, а предложение заключить мир. Но я боялась этой книги, боялась того, что почувствую, когда открою ее.
Через десять минут я сдалась. Подвинулась к краю кровати, зажгла крошечную лампу для чтения, сделала глубокий вдох и открыла «Ночь всех дураков».
На титульном листе я прочитала: «Посвящается моей племяннице Бренди, которая мечтает о великих свершениях, даже не подозревая, насколько великими они окажутся». Стыдно признаться, но на долю секунды я подумала, не посвятил ли Сет эту книгу мне. Он закончил ее, как раз когда мы начали встречаться, а после нашего расставания все еще правил текст. Конечно, очень самонадеянно с моей стороны ожидать, что время, проведенное со мной, могло как-то повлиять на его книгу.
Однако, перевернув страницу, я застыла в удивлении. Перед началом первой главы Сет всегда давал эпиграф: какое-нибудь изречение или стихотворение, которое определяло суть всей книги. На этот раз он выбрал строчки из песни Кейт Буш «Running Up That Hill»:
Я пару раз перечитала текст, пытаясь понять, есть ли в нем какой-то скрытый смысл или мне просто хочется так думать. Когда-то давно я слышала эту песню: типичный синти-поп 1980-х годов, но именно этих строчек не помнила. С трудом оторвавшись от эпиграфа, я сделала первый шаг навстречу миру, ожидавшему меня на страницах книги.
Когда мы с Сетом были еще не знакомы, я всегда пыталась сдерживать себя, читая его романы. Я читала всего по пять страниц в день, потому что хотела растянуть удовольствие от первого прочтения. Если что-то очень сильно нравится, появляется огромный соблазн окунуться в это с головой, и тогда не успеваешь опомниться, как все заканчивается, сгорает дотла. Как будто проглатываешь кусок, не прожевав и не насладившись вкусом. За свою длинную жизнь мне часто приходилось сталкиваться с этим, поэтому я установила себе жесткие рамки, чтобы наслаждение длилось дольше. Однако стои-ло мне начать читать эту книгу, и я уже не могла остановиться, какие к черту пять страниц! Она была восхитительна.
Сет написал несколько не связанных между собой романов, но известность пришла к нему именно благодаря серии романов о Кейди и О'Нейле. На первый взгляд это обычные детективы, но поразительная лиричность этих текстов сразу же выделила их из океана массовой литературы подобного толка. Конечно же, в этих книгах есть захватывающий, непредсказуемый сюжет, но прекраснее всего сами герои — живые, действующие по зову своего сердца. Наблюдать за развитием их характеров было потрясающе, а порой — больно. Сет так мастерски описывал их переживания и чувства, что я невольно узнавала в них себя, они жили в моем сердце. Не знаю, почему так вышло: то ли дело в его таланте, то ли в нем самом.
Я поняла, что плачу, только когда Данте проснулся и спросил:
— Суккуб, ты что, плачешь?
— Это все из-за книжки, — сквозь слезы ответила я.
Я только что прочитала отрывок, в котором Кейди и О'Нейл ведут глубокомысленную беседу о смысле жизни, и О'Нейл говорит, что люди ищут одновременно и проклятия, и прощения, потому что иначе они не чувствуют, что живут по-настоящему. Я плакала, потому что знала, что это правда, а еще потому, что Сет всегда понимал это.
— В этом мире и так есть над чем порыдать, — сказал Данте, зевая. — Не уверен, что какая-то книга стоит твоих слез.
Часы показывали уже четыре утра, глаза совсем покраснели от слез и недосыпа. Я отложила наполовину прочитанную книгу и выключила свет. Данте подвинулся поближе и обнял меня, положив голову мне на плечо, его дыхание стало ровным и глубоким, вскоре и мне тоже удалось заснуть.
8
И если бы я только мог,
Я бы заключил сделку с Богом
И заставил бы Его поменять нас с тобой местами.