Отец прищурился.
– Мистер Магнуссон не в Египте. Вообще-то, сегодня утром он заходил ко мне домой. До того, как я приехал сюда.
Хэдли затошнило, а руки и ноги закололо. В голове сразу возник десяток вопросов, но ей удалось лишь выдавить:
– Зачем?
– Показал мне свои находки в Филах.
О, значит о ней Лоу не спрашивал. Деловой разговор. И она тут же разозлилась на отца.
– Ты шутишь? С ума сошел? Ты встретился с ним, зная, что он занимается подделками?
– Эти вещи подлинные. В основном керамика, несколько инструментов.
– Папа.
– Не смотри на меня как на идиота, – ворчливо парировал доктор Бэкол. – Я ведь сейчас прекрасно вижу. И сам попросил его принести мне находки.
– Невозможно. Какого черта?… – Ее пульс зашкалил. – Неужели ты с ним встречался и раньше?
– Я не хотел тебя расстраивать.
– Сейчас ты меня расстроил.
– Ну-ну, успокойся и отправь их прочь.
Хэдли посмотрела туда, куда он смотрел. Пара Мори выбралась из темного угла за книжным шкафом.
Сошествие Ноеля в преисподнюю избавило доктора Бэкол от проклятья старения, но не разорвало связь Хэдли с Мори. Когда она впервые это поняла, то от ярости и расстройства чуть не уничтожила кухню в отцовском доме. Но Хэдли смирилась с тем, что они остались. Проклятье это или благословение, но от Мори ей не избавиться.
Ее задача ими управлять. Закрыв глаза, Хэдли быстро отослала их прочь и глубоко вздохнула.
– Я в порядке, продолжай.
– В последнюю нашу встречу Магнуссон сообщил, что подумывает отдать свои находки Беркли, поэтому я попросил показать мне керамику.
– Сколько раз вы встречались?
– У нас было неоконченное дело. Естественно, я попросил его меня навещать.
– Какого рода дело?
– Оплата, разумеется. Я считаю, что раз твоя мать, когда связалась с Ноелем, втравила нас в эту историю, меньшее, что можно сделать – воспользоваться деньгами ее семьи, чтобы все уладить. – Хэдли была потрясена отцовской прямотой. Он никогда так не говорил о жене. Вероятно, доктор Бэкол распрощался с прошлым в своей раздражительной манере. – И сделка есть сделка, – закончил он. – Сумма, о которой мы договаривались поначалу, не соответствовала целому амулету.
– Ты заплатил Лоу?!
– Две недели назад.
– Он собирался тебя обмануть.
– В любом случае, амулет найден…
– В основном моими стараниями!
– …Ноеля больше нет. Магнуссон исполнил свою часть сделки, я – свою, в противном случае меня бы грызло чувство вины. И тот факт, что прохвост не потребовал платы, улучшило мое мнение о нем. – Доктор Бэкол кивнул дочери и продолжил шепотом: – Если бы ты смогла забыть о его ошибках, то тоже бы это увидела: он пошел на многое, чтобы Левин не испортил тебе карьеру сплетнями.
Хэдли едва удержалась, чтобы не умолять отца все ей рассказать.
– Лоу со мной не связывался, поэтому не понимаю, какая мне разница.
– Возможно, тебе стоило бы его выслушать, – сказал отец, опираясь на костыли. – Больше я ничего не скажу. Это твоя жизнь. Но не забудь, что какое бы удовлетворение ты не испытывала в стенах музея, это не повод пренебрегать другими сторонами жизни. Не позволяй своему стремлению к успеху стать единственным источником счастья.
Забавно слышать подобное от мужчины, посвятившему все свое существование карьере, но Хэдли просто смотрела отцу вслед, не сказав больше ни слова. В основном потому, что слишком расстроилась. Вся боль и горе, которые она сумела скрыть, выбрались на свободу.
– Мисс Бэкол?
Она стряхнула с себя сумбурные ощущения и посмотрела на дверь, где стояла секретарь-бухгалтер, заменившая на посту мисс Тилли, пока последняя напивалась на празднике. Сотрудница держала в руке ярко-оранжевую тигровую лилию.
– Вам тут доставили цветок.
Хэдли мысленно прокляла мисс Тилли за то, что она ничего не сказала своей заместительнице.
– Выбросьте.
– Выбросить? Но почему?
Потому что сколько бы раз она не просила посыльного перестать носить цветы, он утверждал, что тогда у него будут проблемы на работе. Разве она не знает, кто такие Магнуссоны? Будто члены этой семьи с пулеметами выследят юношу, если он не доставит дурацкий цветок. Какая нелепость. Хэдли иногда казалось, что мисс Тилли просила посыльного приходить потому, что он ей нравился.
– Ничего, – ответила она секретарю, внезапно чувствуя смирение, а не злость. Отцовская отповедь застала ее врасплох. Пятнадцать минут назад она была в полном порядке. Хотя нет, не в порядке, но терпимо. И да, иногда она оплакивала то, что было у них с Лоу, особенно после того, как перестала надеяться, что он появится и по крайней мере попытается пояснить, почему обманул ее.