– Возможно, – согласилась Хэдли. – Но не вижу ничего похожего на карту. Что все это такое?
– Не знаю, но готов поспорить на десять баксов, что изображения остальных трех каноп находятся в других книгах. – Он передал ей бумагу и взялся за Кольриджа, разрывая и эту книгу, как предыдущую. – Клянусь золотой жилой! Это Хапи.
Голова павиана была аккуратно установлена на урну.
– Легкие. Двадцать первое января 1906 года. И снова те же самые пиктограммы.
– Но ни одной с первой картинки.
– Дай глянуть. – Хэдли посмотрела на обе находки. – Ты прав, они все разные. Но алфавит очень красивый.
– Я останусь при своем мнении, пока мы его не расшифруем. Что будем делать теперь? «Глядевшие поля» напоминают о Небраске. Есть ли там поэты, обожающие до безумия пшеницу?
– Кажется, Небраска больше известна своей кукурузой. Глядевшие поля, глядевшие поля… – Она провела пальцем по корешкам на ближайшей полке. – И По, и Кольридж, писали стихи о смерти. Скорее всего, и «глядевшие поля» из той же области. Ой!
– Что?
– «Раз к Смерти я не шла…»
– «Она ко мне явилась в дом», – закончил Лоу. – Да, я знаю эти стихи, Эмили Дикинсон. Хоть в школе не мог запомнить больше первой строфы. Бэкол, у тебя прекрасная память.
Хэдли усмехнулась и порозовела. Лоу также почувствовал воодушевление от успеха. С ней можно разделить такое неожиданное удовольствие. Вместе они нашли нужную книгу и, разумеется, третья картинка была спрятана в кожаном переплете. Третья канопа с третьим набором пиктограмм с датой «двадцать пятое марта 1906 года».
– А что же последние стихи? – спросила Хэдли.
– Ну, Сена находится во Франции, так что, могу поспорить, последний поэт – француз. Возможно, такой же повернутый на смерти, как и мисс Дикинсон.
– Рембо, Гюго, Бодлер…
Лоу схватил сразу три книги указанных авторов, провел пальцами по обложкам и остановился, почувствовав выпуклость на сборнике Бодлера. И вот она: картина с изображением четвертой канопы, четвертого набора пиктограмм и кое-что еще. Точнее несколько новых подробностей.
– Размеры урны: тридцать восемь сантиметров в высоту, пятнадцать в ширину у основания.
Это не все. На акварели рядом с канопой кто-то изобразил ее же поперечный срез – двойные стенки и полость на дне, которую в описании определили как «дополнительное отделение».
Лоу постучал по уголку листка.
– Чеки за глину и лакировку… цены. Похоже, что все эти изображения были заказаны в фирме под названием «Кипарисовая керамика». «Одобрено клиентом, ВМ. 7 января 1906 года». Это самая ранняя из четырех дат.
– ВМ – Вера Мюррей, – прошептала Хэдли. – Девичья фамилия моей матери. Наверняка, это она их заказала. Посмотри на дополнительное отделение. Оно достаточно большое, чтобы вместить одну из перекладин амулета, если они примерно того же размера, что и найденное тобой основание.
Лоу осмотрел схему дополнительного отделения.
– Боже, ты права, это тайник. Канопы запечатали после того, как поместили туда части амулета. Четыре сосуда для четырех перекладин. – Он провел пальцем по смазанному слову возле поперечного среза. – Купол? Пепел? – Он посмотрел ей в глаза. – Хэдли, они создавались как погребальные урны.
– Ну да, примерно того же размера.
– Посмотри на числа. – Он забрал у нее картинки и разложил на столе доктора Бэкола. – Январь, февраль, март – все даты четыре соответствуют месяцам до Великого пожара.
– На сеансе мама говорила, что раздала перекладины. Она спрятала их в урны, а потом сами урны спрятала в городе. Канопы сделаны для настоящего праха реально существовавших людей.
– Черт побери!
Они долго смотрели друг на друга и улыбались.
Хэдли вздохнула и осмотрела картинки.
– Значит, эти четыре листика на самом деле карта. Потому что, готова поспорить на десять долларов, мистер Магнуссон, пиктограммы – имена покойных, чей прах находится в этих урнах. Если мы хотим найти части амулета, придется отыскать семьи, в которых они хранятся.
Она, конечно, права. Но найти их будет непросто.
– Мы можем подойти к поискам с разных сторон. Например, найти эту «Кипарисовую керамику», но где шанс, что она все еще открыта двадцать с лишним лет спустя, ведь с тех пор было землетрясение и полгорода сгорело дотла… А лучше проверить записи о покойниках. Сколько людей могло почить в городе за те три месяца? Пара сотен?
– В Великом пожаре пропало столько записей. Мы можем попробовать поискать в Колумбарии к северу от парка «Золотые ворота».
– Где?
– В здании под куполом у мест упокоения. Там находятся погребальные урны. Семьи приходят туда навестить прах своих близких. Так называемое внутреннее кладбище.