И, как думали все, Риамфада был счастлив.
Что, конечно же, не соответствовало действительности. Он редко по-настоящему радовался — даже когда создавал удивительные произведения, которые заставляли видевших их пораженно вздыхать. Риамфада никогда не был по-настоящему доволен плодами своих рук, что составляло важную часть его творческого гения. Если бы его спросили, когда он впервые испытал настоящую радость, юноша, не задумываясь, назвал бы один конкретный день, когда он научился плавать в озере за водопадом Ригуан.
Однажды Риамфада сидел в мастерской, и на него упала тень. У окна стоял юноша со странными глазами — один зеленый, другой золотисто-коричневый.
— Я Коннавар, — представился он.
Риамфада знал его. В теплые дни Гариафа выносил его на луг рядом с мастерской, где отец и сын обедали на солнышке. Юноша часто видел, как бегали и играли деревенские ребята. К нему ни разу никто не подходил.
— А я Риамфада. Что тебе нужно?
— Мне хотелось встретиться с тобой. Все говорят о тебе.
— Ну вот ты меня и увидел, — ответил молодой ювелир, возвращаясь к работе. Он обмакнул кисть в состав и нанес его на слепленный воск.
— Что ты делаешь?
— Наношу смесь из коровьего навоза и глины на воск.
— Зачем?
— Так я постепенно сделаю формочку. Когда слой глины станет достаточно толстым, я нагрею его, воск растает, а у меня останется готовая формочка для литья.
— Понятно. Наверное, это требует много времени.
— У меня есть время.
Коннавар помолчал, а потом сообщил:
— А я иду к водопаду. Купаться.
— Отлично. Надеюсь, ты славно проведешь время.
— Хочешь пойти?
Риамфада выдавил улыбку.
— Это было бы славно. Ты пока иди, а я закончу работу и тоже прибегу.
— Бегать ты не можешь, — сказал Коннавар, не обращая внимания на сарказм, — а почему бы не поплавать? Ведь для этого нужно всего лишь держаться на плаву и двигать руками. Я сильный и мог бы отнести тебя к водопаду.
— Зачем? Зачем тебе делать что-то для меня?
— Почему бы и нет?
— Ты меня не знаешь. Мы не друзья.
— Это верно, но как узнать кого-то, если не разговаривать с ним? Пойдем, научишься плавать.
— Не хочу.
— Там очень красиво — солнце сверкает на воде, плавают серебряные рыбы, и ивы бросают тень на берег. Или ты боишься?
— Да, — признался Риамфада.
— Чего?
— Что мне понравится. Что я буду счастлив там.
— Боишься быть счастливым? — удивился Конн.
— Уйди, оставь меня в покое.
Однако Коннавар не ушел. Он постоял, раздумывая, а потом сказал:
— Я понял. Ты думаешь, что надоешь мне и я тебя больше не понесу туда.
На этот раз удивился Риамфада.
— Ты проницателен.
Гариафа, который до этой поры слушал разговор, вмешался:
— Ты должен согласиться, сын мой. Он прав. Там очень красиво.
Риамфада молча продолжал работать. Гариафа положил руку на плечо юноши.
— Послушай меня, мой мальчик. Когда ты родился, я был уже немолод. У меня никогда не хватало сил отнести тебя в холмы. Хотя я жалею, что не попытался. Иди с ним. Ради меня.
Риамфада посмотрел на Коннавара.
— Сколько тебе лет? — неожиданно спросил он.
— Почти шестнадцать.
— Тогда почему сейчас? Где ты был все эти шестнадцать лет? Или не знал, что я здесь?
— Знал, хотя, честно говоря, никогда об этом не задумывался. Теперь я сожалею. На прошлой неделе мы пошли к водопаду с моим братом, Браэфаром. Он упомянул тебя в разговоре. Сказал, что ты, к сожалению, не можешь ходить, но наверняка можешь плавать. Я размышлял об этом последние несколько дней и решил, что стоит попробовать.
— Если это придумал твой брат, почему его нет здесь? Коннавар улыбнулся.
— Браэфар у нас в семье главный мыслитель. У него полно хороших идей. Как проще убираться в доме, или ловить кроликов, или объезжать лошадей. Правда, воплощают его идеи другие люди. Он слишком занят — придумывает что-нибудь новое. Ну как, хочешь поплавать?
— Да, — сказал Риамфада. — Хочу. Однако есть… вещи, которые тебе следует знать. Главное, я не могу контролировать мочевой пузырь. Я ношу прокладку из ткани, но она порой протекает. — Юноша знал, что краснеет, но понимал: лучше рассказать сейчас, чем опозориться потом.
— Не беспокойся, — ответил Конн. — Меня это нисколько не опечалит. У меня в мешке есть еда и питье, и я силен, как бык. Пойдем. Солнце высоко и уже припекает, а в воде прохладно.
Он не солгал, сказав, что силен, как бык. Он нес Риамфаду на плечах две мили, пока не взобрался на последний холм перед водопадом. Там началась ровная земля, и он побежал. Юному ювелиру не приходилось еще двигаться так быстро и подниматься столь высоко. Это чувство опьяняло.
Достигнув склона, ведущего к озеру, Коннавар замедлил бег и, осторожно выбирая путь между камней, спустился вниз. Такой красоты Риамфада никогда не видел — сотни футов прозрачной голубой воды и белое кружево пены возле водопада. На дальней стороне ивы опустили длинные ветви в озеро; над головой летали яркие птицы. Коннавар посадил молодого ювелира на траву, прислонив спиной к стволу дерева. Потом он снял рубашку, сапоги и штаны. Риамфада увидел, что вся спина его зеленой рубашки залита мочой.
— Не беспокойся, — улыбнулся Коннавар. — Мы постираем ее в пруду. А теперь давай разденем тебя.
Следующие два часа Риамфада испытывал все возрастающую радость. Сначала он боялся, что вода накроет его с головой; Коннавар поддержал его и велел глубоко вдохнуть.
— Воздух в легких будет держать тебя на плаву, а когда приходит время выдохнуть, делай это медленно и быстро вдыхай обратно.
В конце купания Риамфада очень устал, хотя был безмерно счастлив. Юноша научился проплывать небольшие расстояния. Он передвигался собственными усилиями, а Конн плыл рядом.
Новый друг вытащил его из озера, и они погрелись в последних лучах солнышка, высохнув на ветру.
— Это был лучший день в моей жизни, — сказал Риамфада. — И я ошибался. Даже если я никогда не приду сюда, я всегда буду вспоминать его с радостью.
— Ты еще придешь сюда. Не завтра, потому что у меня очень много дел, а послезавтра, если будет хорошая погода, я зайду за тобой.
— Мне все равно, какая будет погода.
— Значит, какая бы ни была погода.
Они вернулись к дому Риамфады, когда начало темнеть. Гариафа и Виокка стояли в дверях, и на их лицах была написана тревога, но, увидев счастливое лицо сына, оба расплылись в улыбке.
— Я плавал, — сообщил юноша отцу. — Правда, Конн?
— Конечно, — подтвердил его друг.
За следующие несколько недель Риамфада научился плавать совсем хорошо. Когда его относили в воду, он переворачивался на спину и плыл к середине пруда. Затекшие и ноющие мышцы плеч расслаблялись в воде, а силы росли с каждым днем. Аппетит становился все лучше и лучше, и выглядел юноша уже не таким истощенным.
— Ты теперь весишь как хороший пони, — сказал однажды Коннавар, когда они перевалили через последний холм.
Риамфада хотел было ответить, но заметил внизу у озера других ребят.
— Отнеси меня назад!
— Почему?
— Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь видел. Коннавар посадил юношу на траву и опустился рядом.
— Ты мой друг, и такой же смелый, как другие. Если хочешь, я отнесу тебя домой, однако хорошенько подумай.
— Ты не представляешь, каково мне, — сказал Риамфада. — Быть меньше, чем человеком.
— Ты прав, не представляю, зато знаю, что мы оба любим плавать, а в озере достаточно места.
— Ты считаешь меня трусом? — вздохнул молодой ювелир.
— Я ничего не считаю. Дело твое — вернуться или остаться.
Риамфада заглянул в лицо Конна. Тот говорил неправду: он будет разочарован, если придется вернуться. Юноша вздохнул. Что значат несколько минут смущения в жизни, полной стыда?
— Пойдем поплаваем, — проговорил он.
Коннавар поднял его и не посадил на плечи, а понес в руках. Когда они подошли к озеру, из воды вылез высокий парень с глубоко посаженными темными глазами и подошел к ним. Риамфада почувствовал, как напрягся Конн.