Интересно, как поведет себя Руатайн? Рассердится? Возможно. Но он сам воин, и гордость за достижения сына смягчит гнев. По крайней мере Конн надеялся, что так.
Перед самым рассветом донесся звук приближающихся лошадей.
— Сюда! — крикнул он.
Первые, кого он увидел, были Бануин и Руатайн, следом Арбон, Гованнан и другие. Руатайн соскользнул с коня и подошел к гаснущему костру.
— Что здесь произошло?
— Я нашел троих, но ни следа четвертого.
— Думаю, мы поймали его, — сказал Руатайн, указывая на одного из всадников, худого человека с висячими усами, который молча сидел на лошади с руками, связанными за спиной.
— Мы нашли его в деревне в голубой долине. Покупал еду. Он иностранец. — Руатайн подошел к трупам, стянул с них плащи. Арбон осмотрел их. — Это они, — объявил он. — Смотрите, у толстяка на лице царапины. Молодец, Конн.
Юноша никак не отреагировал на похвалу, но бросил взгляд на Бануина. Тот явно сердился. По лицу Руатайна нельзя было понять, что он думает.
— А что вы собираетесь делать с четвертым? — спросил Конн Руатайна.
— Он утверждает, что часть пути проделал один. Я отвезу его на суд к Длинному Князю. Ты можешь поехать со мной. Тебе нужно разрешение нашего правителя, чтобы отправиться путешествовать с Бануином.
Некоторые люди спешились и обыскали лагерь и тела. Они обнаружили три мешочка с серебряными монетами и добычу распределили среди всадников. Руатайн и Бануин ничего не взяли, Конн последовал их примеру. Мертвецов похоронили и уехали, оставив юношу с Руатайном и пленником. Только тогда Большой Человек позволил себе проявить свою ярость.
— О чем ты думал, парень? Трое взрослых! Они могли оказаться искусными воинами.
— Может, они и были искусными, — защищался Конн. Руатайн покачал головой.
— Я, конечно, не так хорошо читаю следы, как Арбон, но все же не полный кретин. Толстяк бросился на тебя, как идиот. Другому ты перерезал горло, когда он убегал. Только высокий был искусен, и он поранил твое лицо. Что бы я сказал твоей матери, если бы ты здесь умер?
— Что я не побежал, — ответил Конн, начиная злиться. Руатайн закрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Никто не сомневается в твоей храбрости. И в храбрости твоего отца, если уж на то пошло. Но мы говорим не об отваге, а о глупости. Ты поступил безрассудно. И то, что ты победил, не умаляет твоего безумия. Я знал немало отважных людей, Конн. Многие из них мертвы. В храбрости нет проку, если не обладать помимо нее умом. — Он шагнул к юноше и положил ему руку на плечо. — Я люблю тебя, Конн, и горжусь тобой, но тебе надо учиться на своих ошибках.
— Мне пришлось, — тихо проговорил его приемный сын. — Это все медведь. Я не мог больше переносить страх.
— А, тогда понимаю. Теперь ты свободен от него?
— Да.
Руатайн привлек Конна к себе и крепко сжал в объятиях.
— Тогда больше не будем вспоминать об этом.
Пленник шевельнулся на лошади.
— Развяжите мне, если не трудно, руки. У меня пальцы отнялись.
Большой Человек отпустил юношу и окинул связанного холодным взглядом.
— А почему это должно меня беспокоить?
— Послушайте, — сказал пленник. — Я понимаю, что вы считаете меня виновным в убийстве, но я безвинный путешественник, как, несомненно, решат на суде, о котором вы говорите. Или у вас такой обычай — связывать каждого иностранца, которого постигнет несчастье оказаться на ваших землях?
Руатайн подошел к нему и осмотрел веревки. Они и в самом деле были затянуты слишком туго, и он ослабил путы. Человек поморщился, когда в пальцы начала поступать кровь.
— А теперь поедем, — проговорил Большой Человек.
Брат Солтайс был друидом, хотя те, кто видел его впервые, с трудом могли в это поверить. Друиды по большей части выглядели седобородыми старцами, отличающимися серьезностью и церемонностью, а также непомерной худобой и презрением к миру и его удовольствиям. Брат Солтайс был совсем иным. Высокий, с широкими плечами и грудью колесом, он часто громко смеялся и не упускал шанса пошутить. Еще его, тоже в отличие от большинства друидов, очень любили. Как ни странно, он был популярен даже среди своих собратьев. Друиды редко смеются, но если такое случалось, то причиной был чернобородый Солтайс.
Впрочем, сегодня он твердо знал, что будет не до смеха. Когда привели пленника, друид тихо сидел в зале Длинного Князя. Столы, за которыми обычно обедала знать, отодвинули к стенам, а зал наполнили люди, ожидающие суда над предполагаемым убийцей. До того как он начался, заслушали другие, менее важные дела. Выходили люди, уличенные в мелких преступлениях и драках. Оживление толпы вызвала женщина, обвиненная в нападении на собственного мужа — при ее появлении народ загикал и засвистел. Она, согласно показаниям свидетелей, ударила мужа по голове поленом, сломав ему нос и расшатав передние зубы. Однако трое подтвердили, что в тот вечер пострадавшего видели в обществе дочери земли. Женщину оправдали, и акт насилия признали правомерным. Затем вышли охотник за лошадьми, который продал коня с поврежденным легким, и медник, обвинявшийся в ограблении вдовы. Охотника оштрафовали на двадцать серебряных монет и приказали вернуть стоимость коня покупателю, медника приговорили к публичной порке. Сами по себе эти случаи не привлекли бы такой многочисленной толпы. И разумеется, не потребовались бы услуги брата Солтайса. Нет, население Старых Дубов собралось, чтобы посмотреть, как друид будет допрашивать обвиняемого в убийстве и изнасиловании.
Пленник был высок, а его одежда, хоть и испачканная, весьма дорога: туника из тонкой синей шерсти, обшитая по краю серебряной нитью, штаны из мягкой черной кожи. Брат Солтайс заглянул обвиняемому в лицо. Голубые глаза, светлые волосы, широкий рот, прикрытый висячими усами, квадратная челюсть — доброе лицо, такому человеку легко поверить.
Брат Солтайс посмотрел на Длинного Князя, сидящего сзади на помосте. Тот поднял тяжелую руку, призывая толпу к молчанию — при появлении пленника все сразу зашептали, сердито глядя на предполагаемого убийцу.
— Соблюдайте тишину, — громогласно воззвал Длинный Князь.
Его немедленно послушались. Друид улыбнулся. У местного правителя была такая манера держаться, за которую большинство королей отдали бы правую руку. Несмотря на шестьдесят лет, подагру, отнявшуюся руку и согбенную спину, он умудрялся оставаться повелителем. Длинный Князь погладил свою серебристую бороду, потом, наклонясь вперед, бросил взгляд на пленника, стоящего между двумя стражами со связанными за гордо выпрямленной спиной руками. По знаку правителя охранники отошли, и подозреваемый в убийстве остался один посреди зала. Толпа стояла вокруг него полукругом.
Длинный Князь откинулся на спинку кресла и вызвал Руатайна. Брат Солтайс пристально посмотрел на воина. Он встречался с ним несколько раз и симпатизировал ему. Наверняка человек из Трех Ручьев говорит правду. Внезапно друида коснулось сомнение. Не время благодушествовать, сказал он себе. Речь идет о человеческой жизни. Закрыв глаза, брат Солтайс сосредоточился и открыл дверь, ведущую к скрытой в нем силе. Его охватило тепло, и он открыл глаза.
Цвета стали не в пример ярче. Зеленая туника Руатайна сияла, как весенняя листва на солнце, а вокруг лица переливалась аура, сотканная из бледно-золотого света. Друиду открылось все об этом человеке — его гордость, храбрость, потребность в честности, страхи, даже мечты. В волшебном свете истины брат Солтайс видел тьму в каждой душе, но в этом человеке ее удерживали цепи прочнее, чем железо.
Ты мне нравишься, Руатайн, подумал он.
Отвечая на вопросы правителя, воин рассказал о том, как обнаружили мертвые тела старика и девочки, о погоне и о том, как обвиняемого нашли в деревне, где он покупал еду. Также Руатайн добавил, что трех остальных людей убил его сын, Коннавар.
Длинный Князь вызвал юношу из толпы. Брат Солтайс наклонился вперед. Вокруг юноши витал тот же золотистый свет, но под ним тьма рвалась на волю, как пойманный лев. Глядя на кривой красный шрам на лице, бежавший от виска к челюсти, друид вспомнил историю о мальчике и медведе. Потом он увидел нож у него на поясе, и его пробрала дрожь.