Хотя, у меня ответ вертелся на языке. Но я знал, что сейчас он неуместен. Поэтому лучше промолчать. Обстановка слишком накалена.
— Значит так, — сказал Щепкин. — Я сам поговорю с Лавровым. Добьюсь наказания для виновных. Мы не оставим этого просто так.
Я поднял голову. Ладно, с виноватыми из наших рядов. Пес с ним. Может быть, мы и вправду заигрались в каратистов. Но вот какое будет наказание?
— Вы отдадите их милиции? — спросил я. — Их посадят?
По моему мнению, так и надо сделать. Этих уродов надо посадить. Довести дело до суда. Они бросают тень на карате.
Щепкин покачал головой.
— Мы не будем доводить это дело до общественности. Сами разберемся. Придумаем им самое жесткое наказание.
Вот как? Это какое же? Сто отжиманий на кулаках? Так не пойдет.
Щепкин вообще не хочет поднимать шум. Он считает, что любая огласка сейчас опасна. В какой-то мере, он прав. Партийные органы и так недобро косятся на нас.
Из-за чуждых элементов в этом виде спорта. Восточной мистики, романтики, атрибутов. Из-за осознания того, что под боком вырастают люди, способные драться. С голыми руками против оружия.
А может, они и вправду могут убить прикосновением руки? Как показывают в кино. Или справиться с десятком милиционеров? Вдруг все слухи, даже самые безумные, о карате имеют почву?
И тут, пожалуйста. Каратисты вышли из-под контроля. Избили парня до полусмерти.
Никто не будет разбираться. Власть может раздуть из мухи слона. И многие инициативы окажутся под запретом. В том числе, и чемпионат в Ашхабаде. И федерация карате СССР.
Поэтому Щепкин наверняка захочет спустить дело на тормозах. И парни, избившие Смелова, останутся безнаказанными. Понесут формальное наказание. И будут думать, что они все сделали правильно.
И потом изобьют кого-то еще.
— Их надо посадить, — сказал я. — Или наказать самим.
Щепкин пристально посмотрел на меня.
— Ничего подобного, Витя, — сказал он. И оглядел остальных. Бурного и Крылова. — Я тебе запрещаю, слышишь? И вам всем запрещаю. Вы не будете действовать без моего разрешения. Ясно? Ну-ка, повторите…
Тут к нам подошли родители Смелова. Отец спросил:
— Как вы считаете, может быть, нам вместе поехать в милицию?
Щепкин вынужден был отвлечься. Я потащил парней к выходу. Снаружи сказал:
— Завтра встретимся возле нашего клуба. А потом пойдем в Белый лотос. Ваня. Дай мне телефоны всех наших. Я их обзвоню. И спрошу, пойдут они или нет. И еще. Скажи мне адрес их клуба.
Крылов стоял с округленными глазами.
— Витька, но ведь сенсей запретил нам действовать, — удивленно заметил он. — Ты хочешь его ослушаться?
Я кивнул.
— Да. Я хочу сам пойти к ним. А вы решайте. Если откажетесь, я винить не буду. Понимаю.
Крылов округлил глаза еще больше.
— И ты пойдешь к ним один? Не боишься?
Я пожал плечами.
— Боюсь, конечно. Но оставить не могу. Просто так оставить.
Бурный кивнул.
— Я в деле. Можешь на меня рассчитывать.
Я оглянулся.
— Ладно. Тогда расходимся. Пока Щепкин опять не пришел. Завтра в три.
И потащил Крылова за собой. Чтобы он случайно не рассказал Щепкину о наших планах. За Бурного я не беспокоился. Из него клещами не вытянешь. То, что он не хочет сказать.
Мы торопливо пошли из больницы. Здесь тихо. Иногда за забором проносились машины. Да и то здесь запрет ездить ночью.
В ворота въехала машина скорой помощи. Синие маячки освещали вокруг местность. Забор, будку охраны, дорогу, больницу и деревья. Машина зарычала мотором. И поехала к входу в здание.
Мы вышли наружу. Поехали обратно в общагу. В голове мелькнула безумная мысль. Может, пробраться к Леньке через окно? Навестить его.
Дурацкая идея. Что только не втемяшится.
Попуток не было. Пришлось тащиться пешком. По дороге мы молчали. Наконец, Крылов сказал:
— Извини, Витя, но я не смогу. Не нарушу запрет сенсея. Он ведь сказал не лезть. Напрямую сказал.
Я неслышно вздохнул. Так тому и быть. Не все могут сделать нелегкий выбор.
— Олег, я же сказал. Ты поступаешь так, как считаешь нужным. Я не в обиде. Это твой выбор. И тут не за что извиняться.
Мы помолчали. Продолжали идти дальше по пустынным улицам Москвы. Ночью сильно похолодало. Наверное, дело идет к дождю.
— Тогда, зачем тебе это надо? — спросил Крылов. — Они же сказали, что разберутся. Родители и врачи уже в милицию написали заявление. Все решат без нас.
О, вот только не надо. Сам не хочет лезть в бурную реку. Так еще и меня отговаривает. Вот этого я не люблю.
— Что решат, Олег? — я остановился. — Щепкин хочет спустить все. Не предавать огласке. Он не скажет, что это ученики Белого лотоса. А милиция не узнает. Подумают, что хулиганы. Вот и все. И эти шакалы будут ходить гордые. Типа, отметелили одного из нас. Хотя напали вместе. Несколько на одного.