- Лады, почтенный Чупак, будь по-твоему. Я всё задуманное поведал, а что до прочего, так о том брат Грабарь веселей расскажет. Не зря он в знахарской касте был всю жизнь!
Еще один из троицы у давешнего костра. Повязка с руки давно исчезла, а брага ему нынче ни к чему. Без того взгляд затуманен.
- Я вам поведаю про нежить, почтенные! - заговорил нараспев, как под гусли. Явно не впервой так вещал, и даже не в десятый - только прежних слушателей давно уж нет.
- Нежить здешнюю все кличут навями, да вурдалаками, меж тем, надо бы иное слово сыскать. Вурдалак - это ведь кто? Верно, покойник восставший, пьющий кровь людскую. Меж тем, похоронных курганов тут на сотни поприщ не сыщешь, и мертвякам подниматься неоткуда. Я так мыслю, никогда эти твари людьми не были! Само болото их родит!
- Красно гуторишь, брат Грабарь! - проворчал кто-то из ватажников. - Нам какая отрада с вурдалачьего происхождения?!
- А ты не спеши с ехидством! - нахмурился вещатель. - Я к тому говорю, что от каждой беды своя защита есть, и тут уж надо не перепутать. Эти, кого кличут вурдалаками, вовсе ума лишены, хуже пиявок. Чуют мясо и лезут жрать. От них серебро спасет и булавицы ваши. Есть нежить похитрей, мары болотные, с ними уже сметка нужна. Любят чужие личины напялить, под русалок, лешаков, или еще кого безобидного, чтобы ближе к вам подобраться. Серебро их тоже не подпустит, лишь бы вы сами его не сняли.
- Это как?
- А вот так! Говорить они могут, да петь сладко, голова с тех песен туманится. Иной наслушается, да и лезет к ней прямо в топь...
Ярс глянул на старосту - тот на него косится, и ухмылка укоризненная. Хитрый лешак, намеренный мстить за свою русалку. Упырь тоже рядом, по правую руку - знатная компания сложилась! Все людской крови хотят, не в пример лешакам настоящим. Хозяин лесов заплутать тебя может, конечно, в дебри завести, но больше из озорства, а русалку-проказницу вовсе не угадаешь. Не понравишься, защекочет до полусмерти, а если уж приглянулся - такую любовь, говорят, подарит, что не забудешь вовек. Не люди они, другие совсем, но к нежити никаким боком.
- Самый же страх, браты, если с навью встретитесь! Той серебро нипочем, и мало кто после встречи живым ушел!
- И что в ней такого страшного?
- Смертушка она, - ответил Грабарь просто, но ухмылки с лиц поисчезали. Пуганые все, а ведь проняло.
- Сама смертушка и есть, браты! Всегда голодна, а насытить ее может только жизнь, но не всякая. Потому и доподлинные видоки[1] остались. Болота эти поименованы в честь нави, но встретишь ее редко, а при встрече, бают, ни с чем не спутаешь...
Не успел договорить - забренчало, зазвякало, вышли из-за ближней избы пятеро стражников. Тускло-блестящие с головы до ног, сплошное серебро в сероватой патине.
- Эй, буйны головушки, хватит рассиживаться! - повелел один без привычной стражницкой грубости. Не стоит, пожалуй, грубить людям, превосходящим вчетверо.
- Подымайтесь, в путь пора!
- Да погодь чуток! - заворчали ватажники. - Сядь с нами, послушай, как человек поёт красно!
- После напоется! - повысил голос другой стражник. Очень знакомый голос. Приподнял шишак с надглазьями, под которым обнаружилось знакомое лицо. Господин Бужак, улыбающийся невесть чему.
- На языках колодок нету, в пути доболтаете! Эх, сподобил же Ядун связаться с эдакими варнаками!..
***
Много вольностей в Белой Ватаге, но самой воли недостает. Всё одно каторжане. Дорога им от крепости вглубь болот, а назад мимо лучников не проскочишь. Даже если задавишь толпой пятерых своих стражников. Они не в надсмотр поставлены, в охрану - чтобы не сгинула Ватага раньше времени. Идут сейчас сзади, оружие наготове, а каторжане гуськом по тропе вытянулись, с Косым во главе. Звякает серебро цепочек и оберегов, лик Ярилы высоко поднялся, припекает. Нежити пока не видно - вообще, с трудом в нее верится среди дня.
- Эдак мы и обоз нагоним! - сказал Ярс весело, других взбодрить и себя показать. - Еще часок, не более!
- Языком не мели! - обернулся Косой. - Здесь у каждой кочки уши есть! А с пути скоро свернем, не обнадёживайся!
Ярс лишь плечами пожал - свернем, так свернем. Всякая дорога в радость, когда кнут позади не щелкает. Отстал, для пробы, от ватажников, и никто его не одернул грубо.
- Неужто ноги заплетаются? - только и спросили, без малейшей издевки. Здоровяк в серебристом доспехе сам от железа того устал, но шаг ровный.