Ярс молчал. Глядел на резак в руке старосты - четыре пяди точёного железа и грубая рукоять. Умелым ударом человека насквозь прошибет. Белобрысого, любопытного. Тот и охнуть не успеет, в глазах плеснется удивление, а жизнь уже вылетит.
- Я не стану.
- Что?
- Я не стану его обманывать, - сказал Ярс глухо. - Он мне помогал, в самом деле, и еще... не стану, короче!
- Вот как? И хорошо ли подумал? - теперь Лешак не улыбался. Истинное лицо сквозь личину проступило, с каким ходил на разбой и судил-рядил буйную каторжанскую вольницу. Упырь против этого лица красавцем покажется.
- Ты ведь мне должен, Серп, крепко должен. Спас я тебя от братвы и от мстителя, а он был в своем праве. Так-то благодаришь меня?
- Да, ты прав, - слова дались Ярсу с трудом, зато в глаза теперь глядел открыто. Будто прыгнул с обрыва в бурную реку, а там как вынесет.
- Ты прав, и я свой долг помню. Если хочешь, пойду с тобой дальше и спину прикрою от любого врага! Предательства не требуй, будь милостив!
- Предательства? - удивился Чупак искренне. - Да чем же ты, каторжанин, обязан своему сторожу?! Или присягнуть ему успел?! «Разбойная правда» такие присяги сурово толкует!
- А я не живу по вашей «правде», почтенный. Никому не присягал, но я не разбойник и за добро в спину не ударю!
- Да ладно, ладно, чего взволновался-то? - лицо старосты вмиг подобрело. - Я ж тебя проверял, братец Серп, только и всего! В самом деле, сегодня белобрысого обманешь, а завтра и мне спиной не повернуться! Но ты молодец, прошел испытание, прошел...
Ярс в ответ тоже улыбнулся широко. Научился уже.
- Хорошо, что веришь, почтенный староста. Обещаю страже о ваших замыслах не говорить, но и ты поклянись, что Бужака не тронешь.
- Кого? А-а, седого-белобрысого! - тут добрый дедушка вовсе развеселился, даже рукой махнул. - Говорю ж тебе, проверка была! Ну куда мне, старому, в бега ударяться, сам помысли!
Совсем плохо - у Ярса аж волосы на загривке ворохнулись! Эдаким баюкающим тоном с дурачками говорят, или с малой ребятней. Еще с бычком, или поросём, которого резать собрались. Вмиг другие болота вспомнились: липкий запах крови и чужая тень с клевцем в руке.
- Пойду я, почтенный, - сказал Ярс онемелыми губами сквозь приклеенную улыбку. - Долго уже сидим, и стража косится.
Чупак не препятствовал. Так и глядел вдогон с ласковым прищуром.
***
Сразу за привалом места пошли нехорошие. Сплошные болотины, да «окна» во мху. Курилась над «окнами» вонючая дымка, кое-где всплывали и лопались пузыри. Косому хоть бы хны - срезал длинную камышину и прощупывал путь - а ватажники позади ворчали все больше. Стража пока помалкивала, но взгляды из-под шлемов делались всё угрюмей. И полоска воды впереди всё ближе. Ветерок с той стороны нес теперь запахи вовсе тяжелые - будто многие десятины усыпаны дохлой рыбой, запревшей под солнышком.
Ярсу не до вони. Весь превратился в глаза и уши, будто снова на воропе. Оценил соседей, прикинул бойцовские качества каждого. Схватку возможную просчитал от и до. Стражники идут в хвосте, развернуться и враз их окружить ватага не сможет. Даже если все при деле и готовы драться, а это ведь не обязательно. Косой точно с Чупаком в сговоре, не зря так упорно ведет куда-то. Упырь в драку полезет, еще трое-четверо самых дерзких. Прочие наверняка подождут в сторонке - глянуть, чья возьмет. Тут бы Ярсу сыграть правильно, да обратного хода нет.
- Дурень ты, как есть дурень! - проворчал себе под нос в сотый раз уже. - За кого встал, в самом-то деле?! За стражника-кровососа?! Мало они тебя плетками стегали! Если сейчас победят, вернешься в острог и получишь наново! Кому тут нужны твоя честность да благодарность?!
Слова-словами, а через себя не переступишь. Ни для кого он здесь не свой, с обеих сторон может получить. Весь вопрос - когда именно? На ходу затеваться не станут, да и ночью слишком опасно. Вдобавок, неведомая вода впереди, а уж стража точно вброд не полезет. Если не откроются в ближайший час обильные моховые поля - быть Косому обруганным, а то и битым. Ватагу завернут назад, стражники вовсе насторожатся... значит что? В ближайший час всё и начнется - вот что значит! Затеют еще привал, обсядут стражу плотнее, отвлекут...
- Ну, всё, единоглазый, иссякло моё терпение! - голос давешнего стражника пробился сквозь думы, стопоря всю вереницу. - Говорил тебе по-доброму, да не внял ты! Отвечай, куда нас ведешь, жабак калечный?!
Косой на сей раз вскидываться не стал, лицо отобразило покорность:
- Помилуйте, господин, я уж сам себя клясть начал! Всё ведь было за то, что места тут богатые, и от людей слыхал, и приметы сходились...