— Да ведь уже у тебя встал, папаня, так что не пизди.
Правда. Давно уже чесалось между ног и явно хотелось уже определить инструмент куда надо, а хоть бы и в дочку.
— Пап, а вот такой вопрос. Тебе нравятся волосатые киски? — палец Ярославки стал со хлюпаньем гулять между губ. — Нравится, папа, я знаю, нравится. — Несколько десятков секунд после этой реплики царила тишина. Девочка обслуживала себя. Лишь легкий вздох нарушил уже начавший устанавливаться покой, а прошло каких-то полминуты.
— Весьма, доча, весьма. Не сторонник извращений. Что естественно — то прекрасно.
— Так я подрочу? А потом ты меня выебешь?
— С одним, дочка, условием. Я сначала хочу полюбоваться на то, как ты кончишь сама.
— Подрочить? Так это всегда пожалуйста! — дочка вновь стала наяривать курок.
— Нет, ты не поняла. Тебе придется кончить по-разному. Именно кончить, а не изобразить оргазм. Про твое баловство с горошинкой я в курсе. Попробуй-ка соорудить что-либо такое, которого не было в твоей практике никогда. Или такого, чего не видел никогда я.
Девушка слегка поозиралась. Ничего умного ей в голову не пришло.
— Ну давай, Яруша, действуй. — Мой пенис давно рвался из тюрьмы джинсов.
— Как Соня?
— Нет. Оргазмируй по-настоящему.
Девица нерешительно посмотрела на край стола, затем еще более нерешительно — на меня.
— Папа… Это?
— Да, дочка. Это.
Дочка решительно подошла к девяностоградусному изделию — углу, и, раскрыв губоньки, практически уселась на край столешницы своим половым органом. Постонала слегка, приноравливаясь, затем стала медленно, не спеша, овладевать деревянным изделием. Я, конечно, не мог оставаться безучастным. Подойдя сзади к дочке, я обнял ее и начал целовать в затылок. Руки невольно потянулись к грудкам дочери и стали ласкать стоящие торчком сосочки. В тот же миг меня посетила фетишистская фантазия: лежу на спине, а совершенно голая Ярушка, наклонившись надо мной, водит острым кончиком косы по моей обнаженной крайней плоти.
А грудки дочери, отметил я, не только упругие, но и большие.
— Что-то ты, дочь, слегка заморчилась, — сказал я. На самом деле Ярушка только входила в раж. — Тем не менее, дочь, — сказал я, — давай-ка я слегка тебя помастурбирую.
С этими словами я слегка потрогал девчачий клитор. Дочь стала постанывать, не прекращая похабных занятий с углом стола.
— Ну что, рыжуха моя, — я поцеловл ее в макушку, когда она кончила. — Как насчет того, чтобы и папка был удовлетворен?
Девушка с готовностью заглотнула пенис. Не торопясь, я вынул его и с превеликим удовольствием вновь поводил им по лицу рыжеволосой конопушки. Умеренно пухлые щечки, губки (вот поэзия!), носик — ну это пенисом туда-сюда, а главное: глаза. Они были прекрасны. Поводив членом по прекрасному лицу, я все-таки сосредоточился на слегка припухлых губках. Сдерживаться уже больше не было сил, и я спустил на рот дочери, даже не пытаясь вставить ей кое-куда поглубже.
Дочь сразу же дернулась — она, дроча́, не теряла времени даром. Удовольствие посетило моментально. Мутная серая жидкость задерживалась на губках девочки, не торопилась капать. Любовался обсперленным личиком.
Но я еще не полностью насладился полными грудками дочери. Мне вновь хотелось потискать их, поцеловать набухшие коричневые сосочки, опять-таки, поводить уже слегка опавшим пенисом по этим волшебным полушариям. Да заодно бы и еще раз выстрелить спермой, но это было уже мечтой.
Грудки были полны. Я с удовольствием всунул между волшебных полушарий пенис, подвигал им слегка туда и обратно. Ярушка то сжимал титечки, то расслабляла их. Мне было хорошо. Ярославе тоже.
— Пап… полижешь?
Полизать? Да с удовольствием! (Помнишь, как я лизал, когда тебе было пять лет? Ты еще хихикала и говорила: папка, папка, ну как щекотно!..)
— Сядь сюда.
Дочка застеснялась.
— Садись. Ты же сама просила.
Еще какие-то остатки девичьей стыдливости и прочей чепухи заполняли мозг моей дочери. Наконец Ярослава, раздвинув ноги, села. Я прильнул к лону.
Как же великолепен был вкус пизденки малолетней дщери, я просто упивался им. Ароматы пряностей? Ну да, да. И алые паруса.
Ярослава стала было дергаться, но я обхватил ее за бедра; не отпускал. Девочка стала кончать.
— Папа, — понесла она всякую традиционную чепуху, — я…
Мой рот был занят. Хотелось впиться в этот клитор. Дочь, моя дочь…
Наконец я отпустил ее. Она попросту рухнула рядом со мною.
— Папа… Ты полизал…
И что же? Это намек?
Яруша стала всасывать, сначала неумело. Но ее неопытность была быстро компенсирована банальной степенью моего возбуждения. Довольно быстро я снова разрядился в рот дочери.