Рональд послушно зажмурился. Губы у него задрожали. Девушка видела небритую щетину на щеке. Колючую, наверное. Каждую волосинку. Ноздри у него раздувались. Все мышцы под рубашкой напряглись. Под тонкой, хлопковой, светлой, которая ему безумно шла. Он слишком глубоко дышал и слишком близко находился, так, что Лиза уловила тонкий запах тела. И он выглядел так, словно не просто нервничал, а… боялся?
И Лиза внезапно поняла, что Рональд чувствует сейчас. Да то же, что и она, когда несколько дней не могла подойти и извиниться, потому что считала, что ей, свободорожденной девушке, унизительно просить прощения у невольника. Что так — неправильно. И ей пришлось переступить через себя, чтобы выдавить те слова. Но, она сказала их — сама, а не потому, что ее заставили.
«Он сделает все, что я скажу, и не потому, что хочет, а потому что я скажу так сделать. Такое Ярый не зачтет. Я издеваюсь же над ним сейчас!» — с ужасом сообразила Лиза.
Звонкая птичья трель вмиг стала резкой и неприятной. Солнце за облако зашло, и озеро уже не восхищало.
— Рональд, пойдем домой, — оставила она его в покое, встала на ноги и отошла.
Глава 12
Смысловая преграда
Рональд сначала почувствовал облегчение. Выдохнул, пришел в себя, встал на ноги, пошел в сторону дома.
А потом ему стало стыдно. Лиза очень расстроилась из-за того, что он не сказал вслух те самые слова. Но Рон не мог, физически, это было немыслимо! Она понуро брела позади, ветки под ее ногами грустно хрустели, и девушка перестала с ним разговаривать. Ничего не спрашивала, смотрела вниз, задумалась и помрачнела. А Рональду нравилось отвечать на вопросы Лизы, хоть некоторые и вгоняли его в ступор, ему нравилось, что она вообще с ним так по-доброму разговаривает. Это казалось почти невероятным! Она, красивая, прекрасная, с изумительными зелеными глазами, такими серьезными всегда, глубокими; хрупкая, волосы ее, как золото, прядка из прически выбивается и на лицо спадает; необыкновенная — та самая, о которой так часто говорил хозяин; способная научиться всему тому, что умеет Ярый, что для Рональда находилось за гранью понимания; очень ценная и важная — и она, она сама с ним разговаривает, она хочет с ним общаться, с ним! Она даже извинилась перед ним — перед ним! — хотя вовсе не должна была, ну, подумаешь, наговорила невыносимо горьких и обидных слов, но ведь ее можно понять; а Лиза взяла и подошла! И извинилась! А все потому, что она слишком добрая и хорошая, и умная, и во всем — самая-самая.
А он не может всего лишь сказать вслух, что девушка нравится ему. И ей теперь грустно, и все из-за него! Рональд понимал прекрасно, что он для нее, как игрушка, забавная. Но Рон и девушку понимал — Грэгор рассказывал, что она из богатой семьи, из города, а ведь в городе все по-другому. Наверняка у нее там было, с кем пообщаться и чем заняться, семья, друзья, званые вечера, неспешные конные прогулки, балы, поездки на море — море! — а здесь только он, Грэгор и Ярый. И ей просто скучно. Поэтому Лиза и обращает внимание на него. Понимание этого не задевало Рона, а наоборот, радовало, пусть и по таким причинам, но обращает же, а могла бы и вообще не замечать. У него замирало что-то внутри, когда она подходила, ему хотелось летать, когда она что-то спрашивала. Когда утром Лиза надевала рубашку в клетку, которую так и не отдала и себе оставила, то настроение до вечера держалось приподнятым. Рон всю одежду ей хотел отдать, только бы она каждый день ее носила.
И вот теперь девушка хочет, чтобы он просто сказал вслух то, за что ему было невероятно стыдно. Рональд знал, что ему по происхождению не положено рассматривать Лизу как девушку, что подобное жестоко карается. Но он не мог просто взять и погасить чувства. Они с каждым днем разгорались сильнее. И теперь Лиза все о них знает! Наверняка ее это забавляет, а быть может, и задевает — она слишком хороша, и ей может быть не приятно, что какой-то невольник, родившийся где-то там на поле от неведомо кого, имеет наглость обожать ее, свободную, особую, а не себе подобных меченых людей.
— Рональд, смотри! — вдруг радостно воскликнула она.
Он развернулся и подошел к девушке. Лиза нашла всего лишь гриб в траве, присела, волосы перекинула через плечо, и радовалась так, словно отыскала клад.
— Это же гриб! А я не думала, что они вот так растут. По-другому представляла.
— Их здесь много. Особенно вон там, подальше, — махнул в неопределенную сторону рукой. Его так заворожил восторженный вид девушки. Смотреть бы и смотреть. Странно было слышать, что она не знает, как растут грибы, но Рон тут же себя одернул. А зачем ей вообще о подобном знать? Она возвышена для подобных обыденных знаний! Это его прерогатива, знать, как что растет, как чистится плита и как готовится еда, а она настолько высоко, что обратиться к ней на «ты» немыслимо и невозможно!