И Рональд понимал, что пропал. Совсем. Вчерашний вечер послужил последней каплей и все в нем перевернул. Он знал, что не сегодня, так завтра, но выдаст себя, выдаст с головой, уже выдает. Его трясло от собственного бессилия. Он хотел Лизу, хотел прижать к себе, отдаться, растаять в ее руках; хотел разобраться, что происходит, что именно они там делают, при чем тут Грэгор, зачем он так поддерживает Ярого. Почему жизнь так несправедлива и почему ему досталась роль обычного помощника, незначительного, которому не полагается знать всё, но тут же одергивал себя, сгорая от стыда, потому что понимал, что ему непозволительно роптать на и без того излишне благосклонную судьбу, и что роль помощника в его ситуации — непозволительная роскошь. Что, не попади он сюда, то от него осталась бы только тень, забитая и нелюбимая никем. Когда Рональд вспоминал, как он жил там, ему становилось дурно. И самым страшным кошмаром было бы вновь попасть в тот ад. В котором он никогда бы не познал и десятой доли той гаммы непередаваемых чувств, безумно прекрасных, разрывающих его сейчас изнутри. Окрыляющих. От которых хотелось смеяться и плакать одновременно. Он мог бы всего этого не знать, а ведь после всего испытанного здесь жизнь уже казалась прожитой не зря. И ему следовало бы быть благодарным, судьбе, Грэгору, Лизе и даже Ярому, а не лезть на рожон и сетовать на несправедливость.
Но не думать о Лизе не получалось. Не ненавидеть Ярого и понять Грэгора тоже не получалось. И самое паршивое — девушка до сих пор не воротилась. А она никогда не уходила настолько надолго, что озадачивало и почему-то злило. Злило так, что после очередного взмаха коса неожиданно срезала траву, точно бритвой. А Рональд стоял, смотрел на ровную выкошенную дугу и чувствовал себя дураком, потому что один только факт того, что он схватил косу, до которой ни разу за три года не притрагивался, и ушел туда, где траву никогда не косили, по идее, должен был насторожить Грэгора, и он, размахивая тут руками больше часа подряд, только привлекает его внимание — но почему-то лишь сейчас это понял.
«Скоро все всплывет», — окончательно уверился Рональд и поник, но потом произошло такое, что все мысли до единой начисто вылетели из головы. Он услышал ее истошные крики, пронзительные, отдающиеся эхом в ушах, от которых в жилах вскипела кровь, а рассудок помутился. А после — нечеловеческий рык Ярого. Сердце подпрыгнуло, страх объял все его существо, и Рональд, совершенно не контролируя себя, отшвырнул косу и помчался в лес, не разбирая дороги. Когда он нырнул в чащу, вопли пропали. Громко хлопая крыльями, над деревьями врассыпную разлетелись птицы, и стало до жути тихо. Боясь, что не успеет, Рон ускорился. Быстро-быстро забарабанило сердце, когда впереди показался дом с настежь распахнутой дверью — он влетел туда, едва удержав равновесие на пороге, осмотрелся и отшатнулся назад.
Внутри никого не оказалось.
Он выскочил наружу, растерянно посмотрел по сторонам, закрыл глаза, прислушался. На обычно тихом озере сегодня подозрительно громко квакали лягушки, словно их что-то вспугнуло, и Рональд не мешкая побежал туда кратчайшей дорогой, напролом через кусты, не успевая уворачиваться от хлещущих лицо тонких веток. Рон мчался и не знал, что вместе с ним к озеру стекаются и тени, что они кружат вокруг него, пролетают насквозь, что он находится в эпицентре тугого потока, и только чувствовал легкое покалывание в тех местах, где они прикасались к коже.
Покалывало все тело.
Вот показалась водная гладь. Берег. Тело на нем. Рональд сбавил ход и с опаской приблизился — на земле, в неправильной, скрюченной позе лежал Ярый и не шевелился. Он выглядел мертвым. Волосы его смешались с грязью и слипшимися прядями разметались по земле, на тело налипла тина и подсохла на солнце замысловатым узором, широко раскрытые глаза стали казаться светлее из-за белесой пелены. Он не дышал. Лицо застыло в гримасе боли. Рон едва не закричал от ужаса, закрыл рот ладонью, подавил рвотный позыв и с трудом отвел взгляд от жуткого зрелища. Сделал пару шагов и рухнул на колени.
«Лиза, Лиза, Лиза», — стучала по вискам одна и та же мысль. Если чудовище мертво, то что случилось с ней, куда она пропала, жива ли и где ее искать? Взгляд зацепился за обрывок ткани, от ее платья, зеленого. Трясущимися руками Рональд подобрал лоскут и поднял взгляд выше. Увидел следы на берегу, совсем свежие. Одни вели к воде, исчезали в ней и возвращались обратно, большая стопа, определенно Ярого; другие, помельче, вели в чащу. Неровные, смешанные с отпечатками ладоней и округлыми ямками от, наверное, коленей. Она как будто спасалась от чего-то ползком, но, раз Лиза могла ползти, значит, она еще жива — Рон немедля поднялся на ноги и побежал по следу. Воображение рисовало самые страшные картины того, что могло случиться, а страх за нее затмевал разум. Рональд закрыл лицо руками и бросился в чащу, туда, где за тонкие ветви зацепилось платье и оставило след в виде зеленых ниток.