— Я не собираюсь вставать между вами.
— У тебя бы и не получилось.
— У меня есть жених.
— Я рад за тебя.
— Ты разве не хочешь узнать, кто он?
Мэннор пожал плечами. Я подняла с сундука платье и стала медленно одеваться. Пальцы дрожали и обрывали крючки. Мне хотелось одновременно дать выход ярости и разрыдаться.
— Ты уедешь сегодня.
— Да.
— Когда найдешь ее мертвую, не пожалей, что не выслушал меня сегодня.
Я закричала от боли. По-моему, он сломал мне ребро.
— От-пусти-и…
Я хватала воздух открытым ртом. Было мучительно говорить. Мэннор отбросил меня и стиснул руки так, что побелели костяшки пальцев.
— Ну?!..
— Д-дай пить…
Я не притворялась. Когда так больно — это невозможно. Мэннор протянул мне чашку. Вино было кислым и вызывало тошноту. Я старалась пить мелкими глотками и дышать настолько глубоко, насколько хватало терпения.
Мэннор ждал.
Во всяком случае, этого я добилась.
— Что ты знаешь?!
— Почти ничего. Просто воины редко умирают в своей постели.
Он откинулся к стене и рассмеялся горьким скрипучим смехом.
— Ох, стоило забраться так далеко на север, чтобы поведать мне эту истину.
— Я приехала к жениху. Морок тебя возьми, мужчина! Ты дослушаешь или нет?!
Резкое движение исторгло у меня вопль боли. Наконец, Мэннор заметил, что мне худо. Бревном мужчину надо огреть, чтобы он хоть что-то заметил?..
— Тари, что?
— Грудь… мед-д-дведь ситанский.
Он затягивал мне ребра полотном, назидательно объясняя, что в Ситане медведи не водятся, только пардусы. Платье налезло с трудом. Все равно все крючки оборвала, плащом прикрою. Несколько жестких подушек под спину. Терпимо.
Я говорила медленно и с расстановками, почти шепотом. Пусть меня жалеет и чувствует себя виноватым. Пусть наклонится пониже — тем сильнее запечатлятся мои слова.
— Мой жених — Ренис.
— Прислужник из мелких…
— Меня не спрашивали, — я пальцами зажала Мэннору рот. — Он проболтался мне, что Слуги Незримых собирают войско. Почти сотня копий. Ты понимаешь, что это такое? Полтораста опоясанных рыцарей, если считать одиночек. Около трехсот лучников из Миглосе. Не мальчишек, не подвладных, которые меча в руках не держали. Настоящих воинов. Сколь ни искусна Золотоглазая, ее сомнут. В несколько дней. Может, за неделю.
Я передохнула.
— Даже если вы вырветесь в Ясень, это война.
— А Горт?
— А Горт пропустит Хагена Фроста через свои земли, и будет ждать, чем все закончится.
Я стала медленно растирать руками грудь. Я слишком долго говорила и устала. Мэннор хмуро молчал.
— В любом случае он останется в выигрыше: Фернах уже попросился под его руку.
— Зачем ты, Тари, говоришь мне это, не пойму.
Я горько усмехнулась.
— У меня много причин. Во-первых, я служу рыцарю Горту. Здесь я его посланница.
— Он изменник!
— У него нет перед вами никаких обязательств. Кроме обещания пропустить через рельм. Но он должник Золотоглазой и хочет ее спасти.
Мэннор резко отошел к окну. Темный, очерченный золотым силуэт. У меня темнеет в глазах. Когда победа так близко, навалилась слабость, и уже почти все равно, чем это закончится.
— Я должен проверить твои слова. Когда они выступают?
— В грязник. На первое новолуние.
— Ладно. Где тебя искать?
От мысли, что надо вставать и добираться до дому, меня охватывает отчаянье. Но в карете или верхами — еще страшнее!
— Проводи меня.
Тусклые улицы Туле подергиваются и плывут, каждый удар каблука в округлый булыжник болью отзывается в ребрах. Под конец Мэннор почти несет меня. Но я даже не в силах этому радоваться.
Мы стоим перед калиткой. Мэннор придерживает меня, положив мне руки на плечи.
— Что по этому поводу скажет твой жених?
Мне дела нет, что он скажет. Да и нет его в городе. Рениса призвал Фрост, и бедняга сейчас, должно быть, месит грязь порубежья, расставляя стога поближе к дороге, пряча лишних гуртовщиков при чересчур обильных отарах или отводя глаза мельнику, удивляющемуся, что нынче, не в пример прошлому, слишком много везут на помол зерна. Если Мэннору хочется это проверить, пусть проверяет.
Самое смешное, что до сих пор я ему ни словом не солгала.
Это нелепое, стремительное сватовство, согласие Горта (еще бы, ему нужны глаза на севере!) А Ренис так ошалел от неожиданного счастья, что запил и выболтал все секреты… У него еще будет время протрезветь и понять, что рыцарь Горт просто избавился от надоевшей вещи к своей выгоде. И уйти от службы ему я не могу — Ренис слишком мелок, чтобы меня защитить.
Горту нужна Золотоглазая. Глупец! С ней так же неуютно, как нетопырю, которого застал рассвет.
Я отмокала в горячей воде, откинув голову на узкий край дежи. Над водой пузырилась отдающая болотом пена.
— До вас мужчина, хозяйка.
— "К вам". Какой мужчина?
— Да чернявый, как ворон, и глазиш-ши синие, — и служанка в подтверждение закатила собственные «глазишши».
Что-то Мэннор быстро. Я ждала его не раньше, чем через три-четыре дня.
— Зови.
— Не идет. Время у него нет.
— Задержи! — я дернулась, расплескав воду. — Тетеха! Предложи напиться. Или… — и я весьма резко объяснила, чем она еще может занять мужчину.
Девка побагровела, потом скорчила рожу и пожала толстыми плечами — думала, я не вижу. Надо будет ее наказать. После.
…Мэннор увидел меня и отставил кувшин на каменный порожек.
— Ты была права во всем, Тари. Я уезжаю на рассвете. На всю жизнь тебе наша благодарность.
И все?!.. Меня чуть удар не хватил. Я судорожно вцепилась в столбик крыльца.
— Так быстро ты все проверил…
— Я заглянул в торговые книги.
Как просто… Он стоял, глядя на меня снизу вверх, готовый идти.
— Мэннор! Ты не поцелуешь меня на прощание?
Нас бросило друг к другу неодолимо и властно. Я стонала от боли, а потом забыла про все… Удивительно любить проклятого человека. Резко, ярко, не как всегда. Любить того, кого сама предаешь.
Мэннор закричал во сне. Я поспешила разбудить его. Он провел рукой по глазам, будто сдирая паутину.
— Тари, она погибнет.
— Это еще не самое страшное, — я не собиралась его щадить, пока мне это на руку. — Рыцарь Фрост сделает все, чтобы захватить Керин живую. Он верный слуга Незримым.
— Ты так хорошо разбираешься в Незримых?
— Я так хорошо разбираюсь в рыцарях, — в тон ответила я. — У меня с родом Фроста давняя нелюбовь.
— Так ты и вправду наследница Эстара.
— И Винара. Невольно чувствую себя виноватой: не выдумай он эту Легенду, жили бы все долго и счастливо… "Женщины отыщут мужество!.." Как будто оно закатившийся за ларь клубок. Я видела твою Золотоглазую в Вотеле. Такая же женщина: так же слаба, как я, так же любит тепло и боится боли…
Я осторожно потянулась, закидывая за голову безукоризненные руки: как хорошо не быть растрепанной и жалкой. Красиво смотрится лишь та болезнь, в которую играют.
— Беда в том, что ее окружают лжецы. Им понадобился идол, хоругвь. Они внушили ей, что она Избавительница. И она не щадит себя и бросается в бой, который выиграть невозможно.
Мэннор слушал очень внимательно. Тысяча изменчивых выражений скользила по его лицу, и я поняла, что, наконец-то, угадала.
— Она не даст себя увезти, — сказал он глухо. — А если я увезу ее силой, то стану для нее предателем.
Оберегая себя, я медленно села в постели. Не торопясь поправила волосы. Вздохнула. Посмотрела на Мэннора.
— А это и не нужно. Отдай ее нам. Пусть она впервые в жизни проиграет. Пусть почувствует горечь плена. Пусть уверенность в избранничестве сменится трезвым пониманием того, что женщины не созданы для ратного труда. А потом ты заберешь ее, кроткую и покорную, и все будет, как ты хочешь.