Кровать едва освещена, но на ней царит странное оживление; можно решить, что сэр Ричард быстро мотает головой слева направо, не производя почти никакого шума. А теперь вы поймете, насколько обманчивы бывают сумерки: уже можно различить множество голов, круглых и темно-коричневых, которые шевелятся спереди и сзади и падают ему на грудь. Ужасная галлюцинация? И ничего более? Вот! Что-то сваливается с кровати с мягким шумом, словно котенок, и выскакивает в окно с быстротою молнии, затем другое, потом сразу вчетвером… И после этого все снова успокаивается.
«Ты станешь искать меня завтра утром, но меня там больше не будет».
Что с сэром Мэтсью, то и с сэром Ричардом: он в своей постели, мертв и черен!
Когда новость стала известной, гости и слуги, бледные и потрясенные, собрались под окном. Итальянские отравители, папские эмиссары, воздух, отягощенный миазмами: вот объяснения, которые были предложены. А епископ Килморский смотрел на дерево. Дикий кот, сидевший на нижних ветвях, заглядывал в расщелину, образованную долгими годами в стволе. Он с большим интересом следил за тем, что там происходит.
Неожиданно он вскочил и вытянул шею над дырой. И тут ветка под ним обломилась. Все вздрогнули, услышав треск.
Известно, что коты могут плакать, но мало кто из нас, я надеюсь, слыхал вой, подобный тому, который донесся из ствола большого ясеня. Было два или три крика (свидетели не уверены в их числе), потом уже доносился только приглушенный шум борьбы. Леди Гервей тотчас же почувствовала себя плохо, а экономка, заткнув уши, бросилась бежать и бежала до тех пор, пока не упала на террасе в обморок.
Епископ Килморский и сэр Уильям Кентфилд остались, но и они были повержены в трепет рыданиями кота. Сэр Уильям сглотнул два или три раза, прежде чем смог говорить:
— В этом дереве есть нечто, чего мы не знаем. Я полагаю, нужно приступить к немедленному осмотру.
И все согласились. Была принесена лестница, и один из садовников поднялся по ней наверх. Он посмотрел в расщелину, но увидел лишь, что там что-то шевелится. Послали за фонарем и привязали к нему веревку.
— Нужно непременно выяснить. Клянусь жизнью, ваше преосвященство, тайна ужасных смертей покоится на дне этого дупла.
Садовник, снабженный фонарем, снова поднялся к расщелине и начал осторожно спускать его вниз. Когда он склонился над дырой, желтый отблеск фонаря осветил лицо, и в этот момент собравшиеся увидели охватившее его выражение ужаса. Он завыл нечеловеческим голосом и упал с лестницы. К счастью, двое слуг успели подхватить его, в то время как фонарь разбился внутри ясеня.
Садовник был в полуобморочном состоянии, и понадобилось немало времени, чтобы добиться от него нескольких слов.
Внимание присутствующих привлекло другое. Фонарь поджег сухие листья внутри дерева, и через пару минут поднялся густой дым, из которого вскоре стали выбиваться языки племени. И весь ясень заполыхал.
Зрители образовали круг в нескольких ярдах от пожара. Сэр Уильям и епископ послали людей за любым оружием и инструментом, имевшимся в распоряжении, так как стало ясно, что нечто облюбовало дерево в качестве логова, и теперь было вынуждено оттуда выйти.
Произошло это следующим образам. Сначала все увидели на нижней ветви внезапно вспыхнувший огненный шар; размером он был примерно с человеческую голову. Потом он съежился и упал на землю. Затем пять или шесть раз из пламени взлетали подобные шары, падали на траву, где через мгновение замирали. Епископ приблизился, насколько хватило смелости, к одному из них и увидел… то, что осталось от огромного обуглившегося паука! И так как огонь стихал, другие тела, уже живые, но такие же мерзкие, вываливались из ствола. Было видно, что они покрыты сероватой шерстью.
Ясень горел весь день, и до тех пор, пока не был полностью пожран огнем, слуги продолжали нести караул; время от времени они убивали этих ужасных существ, выбирающихся оттуда. Потом прошло около получаса, в течение которого ничего больше не появлялось. Тогда они приблизились и стали осматривать корни дерева.
«Они обнаружили, — говорит в своих записках епископ Килморский, — под ясенем яму, где лежали два или три трупа этих созданий, удушенных дымом. Но гораздо более любопытным представляется то, что на самом дне логова, возле стены дома, находился скелет человеческого существа, иссохшаяся кожа которого прилипла к костям. На черепе сохранилось несколько черных волос. Те, кому положено было его исследовать, заявили, что тело, по всей вероятности, принадлежит женщине, умершей около сорока лет назад».