В эти месячные ночи
Воздух манит в вышину.
Разум девушек короче,
Стебли тянутся в струну.
И колдунья с мукомолом,
Что-то в полночь прошептав,
Слышат в сумраке весёлом
Прорастанье новых трав.
Я же с мельничною мышкой,
Не вводя избу в изъян,
Прогремлю в сенях задвижкой,
Опрокину малый жбан.
Мы играем с кошкой в жмурки,
Уманим её на стол.
А под утро у печурки
От муки весь белый пол.
Неизъяснимое
Неизъяснимо удовольствие
Проникнуть в тайны Вещества,
Услыша птичьи разглагольствия,
Я замыкаю их в слова.
Блуждая дряхлыми селищами,
Я нахожу траву-разрыв.
А если где встречаюсь с нищими,
Бывает нищий прозорлив.
Дружу с слепыми я и старыми,
Ещё с детьми я говорю.
Учусь у снов, играю чарами,
И провожаю в путь зарю.
По зарям
По зарям я траву – выстилаю шелками,
Уловляю разрыв – в золотой аксамит,
И когда уловлю, – пусть я связан узлами,
Приложу как огнём, – самый крепкий сгорит.
Есть трава белоярь, что цветёт лишь минуту,
Я её усмотрю – и укрою в строку,
Я для ветра нашёл зацепленье и путу,
Он дрожит и поёт, развевая тоску.
Травка узик – моя, вся сердита, мохната,
Как железца у ней тонкострельны листы,
Над врагом я хотел посмеяться когда-то,
Заковал его в цепь – многодневной мечты.
А травинка кликун кличет гласом по дважды
На опушке лесной так протяжно: «Ух! Ух!»
И ручьи, зажурчав, если полон я жажды,
Отгоняя других, мой баюкают слух.
Также былие цвет есть с девическим ликом,
Листья – шёлк золотой, а цветок – точно рот,
Я травинкой качну, – и в блаженстве великом
Та, кого я люблю, вдруг меня обоймёт.
Иная жизнь
Всю жизнь хочу создать из света, звука,
Из лунных снов и воздуха весны,
Где лишь любовь единая наука,
И с детства ей учиться все должны.
Как должен звон Пасхальным быть рассказом,
Чтоб колокол был весел в вышине,
Как пламень должен пляской по алмазам
Перебегать в многоцветистом сне.
Ожерелье
Тебе дрожащее сковал я ожерелье,
Всё говорящее отливами камней,
В нём изумрудами качается веселье,
И грезит гудами рубинный хор огней.
В нём ароматами мечтают халцедоны,
Сквозя с гранатами в лазоревой тени,
И сон, опалами слагая луннозвоны,
Поёт усталыми мерцаньями: усни.
Из дрёмы
Из вещества тончайшего, из дрёмы,
Я для любимой выстроил хоромы,
Ей спальню из смарагдовой тиши
Я сплёл и тихо молвил: Не дыши.
Дыханье задержи лишь на мгновенье.
Ты слышишь? В самом воздухе есть пенье.
Есть в самой ночи всеохватный звон.
Войдём в него, и мы увидим сон.
От Солнца
Я родился от Солнца. Сиянье его заплелось
В ликованье моих золотых и волнистых волос.
Я родился от Солнца и матово-бледной Луны.
Оттого в Новолунье мне снятся узывные сны.
Я родился в Июне, когда в круговратности дней
Торопливые ночи короче других и нежней.
В травянистом Июне, под самое утро, когда
В небесах лишь одна, вселюбовная, светит звезда.
Я от яркого Солнца. Но вырос, как стебель, во мгле,
И как сын припадаю к сладимой родимой земле.
Я родился от Солнца. Так Солнцем я всех закляну,
Чтобы помнили Солнце, чтоб в сердце хранили Весну.
Громовым светом
Меня крестить несли весной,
Весной, нет, ранним летом,
И дождь пролился надо мной,
И гром гремел при этом.
Пред самой церковкой моей,
Святыней деревенской,