Когда бы в Океане безграничном
Мы медлили, мы были б слитны с ним.
А в капле брызги радуг мы дробим.
Смеёмся мы и плачем в малом личном.
В вертенье круга – радость и печаль,
Но в высь ведёт змеиная спираль.
3.
Я не ропщу. Мне ничего не жаль.
Я вижу брата в сильном и в убогом.
Я жертвой был и жертву взявшим богом.
Я сердце и пронзающая сталь.
Я близь – родной души. Я дух – и даль.
Я улыбаюсь, медля над порогом.
Застыв, молюсь в отъединенье строгом.
Я вижу, как рубин течёт в хрусталь.
Я чувствую, я знаю, что за гранью
Предельного я вновь найду родник,
Где гранью из безгранного возник,
Со всем моим приду туда, как с данью.
Глянь в зеркало, и верь его гаданью:
На дне глубин преображён твой лик.
Равный Ису
1.
Зорки здесь люди издревле доднесь,
Каждая мысль обнажается,
Дашь талисман им, – усмотрят: «Не весь.
Что-то ты прячешь. Есть таинство здесь».
В чётком черта завершается.
Каждое чувство утонченно здесь,
Каждый восторг усложняется.
Дашь им весь блеск свой, – удержат: «Не весь.
Дай половину. Другую завесь».
Солнечник в вечер склоняется.
2.
Испанца видя, чувствую – он брат,
Хотя я Русский и Поляк стремленьем.
Я близок Итальянцу звонким пеньем,
Британцу тем, что Океану рад.
Как Парс, душевной музыкой богат,
Как Скандинав – гаданьем и прозреньем.
Как Эллин, изворотлив ухищреньем,
Мысль, как Индус, я превращаю в сад.
Лишь с потонувшим в блеске слов Французом
Не чувствую душевной связи я,
Красива по-иному речь моя.
И всё же связан крепким я союзом
С столицею, что в свой водоворот,
Свой лик храня, все токи рек вберёт.
3.
Мне нравится учтивая прохлада,
С которой ум уму, светясь, далёк.
Любой Француз – кипящий зимно ток,
Но это также – свойство водопада.
Всклик девушки в любовный миг: «Не надо!»
В ней стройность чувства вылилась в зарок.
Из этого есть что-то в ритмах строк,
В которых мысль условным чарам рада.
Париж – твердыня формул, теорем,
В изящном он доходит до Китая.
Где я кричу, – он, созерцая, нем.
Где я молчу, – потоком слов блистая,
Он говорит. Искусством весь пленён,
Искусственность в chef-d’oeuvre возводит он.
4.
Есть тонкая внестыдность совершенства
В как будто бы бесстыдных торжествах
Явленья плоти, в умственных пирах,
Ведущих смыслы слов до верховенства.
Художник знает ясное блаженство
Отобразить в колдующих зрачках
Нагое тело, весь его размах.
Свет творчества есть право на главенство.
Но в этом также тонкий яд разлит:
Кто видел тайну, тайну не забудет,
Париж – цветок, который вечно будет
Из лиц, из слов, улыбок, стен и плит
Струить намёк, что звоны струн пробудит:
Здесь тело в духе цельным сном горит.
5.
Париж, Paris, есть город, Ису равный,
А Ис был древле некий Светояр,
Он потонул, морских исполнен чар,
И стал в умах легендой стародавной.
Здесь в храме гимн Изиде пелся плавный,
Мир для богинь стал холоден и стар,
Она ушла, корабль оставя в дар,
Он взят как герб столицей своенравной.
И до сих пор морской чуть веет дух
Над городом, что возлюбил измены,
Волна морей поёт во всплесках Сены.
Звон серебристый, вкрадываясь в слух,
Мерцает в речи шёлком поцелуя,
Звезда морей всё медлит здесь, колдуя.
6.
Паскаль. Бальзак. Бодлэр. Вилье. Верлэн.
Колодец. Буря. Пропасть. Перстень. Пляска.
Скальпель. Циклон. Кальян. Прозренье. Сказка.
Пять факелов над станом серых стен.
Я чуял – вами – общей доли плен,
Вы ведали, что в жизни боль завязка,
Что красная скрепляет в сером краска,
Что вертится веретено измен.
От бесконечно-малого пробеги
До бесконечно-грозных величин.
Ум – нищий. Ум – верховный властелин.
Ток вещества, застывший в стройной неге.
Париж. Любовь. Ты вихрь включил во вздох.
Среди богов ты пятистрельный бог.
7.
Париж есть стройная баллада,
В узор сплетённая кудель.
Но вдруг в Апрель
Завьётся хмель,
И изменяет облик сада.