Колдующий
Зелёный свет неявственно мелькал,
Когда в лесу стоял я в грёзе сонной –
На ветке, с веткой в млении созвонный,
Тот изумруд вдруг становился ал.
Чуть зримый пламень вкось перебегал, –
Как бы дракон, стократно уменьшённый,
Лиловел, – извивался позлащённый, –
Был серым, как крысиный отсвет скал.
Я посмотрел своим дремотным взором
Внимательный, – был вновь зелёным он,
Колдующий, как зверь живущий, сон.
Горел опять оранжевым убором.
Так в первый раз, – напев согласный с хором, –
На древе мне предстал хамелеон.
Красота
Красота – это радостный возглас Природы,
Красота – это тихий восторг Вещества.
В изобильи разлитые вешние воды,
Переходы скалы, что несчетные годы
Говорят безглагольные руны-слова.
И в пещеру взойдёшь лишь на краткость мгновенья,
Но так явственно знаешь – пещера жива,
Вот к звену зазмеилися новые звенья,
Помолчишь, поглядишь, надвигается пенье,
Загораются мысли, колеблясь едва.
От пещеры к душе проскользнёт откровенье,
И молчание скал отчеканишь в слова.
Линия природы
Как льётся линия Природы,
Прямою или кривизной?
Взгляни на гор гранитных своды,
Склонись над зыбкою волной, –
Поймёшь, что линия Природы
Должна каприз изведать свой.
И если есть ещё сомненье,
Что нужно волю дать мечте,
Следи, как птичек льётся пенье,
Как ходят громы в высоте,
Молниеносно убежденье,
Змеиный ход ведёт к мете.
Молчание
Молчанье выделяется – из сосен ночных,
И в грёзе отражается – как спетый стих.
То чьё стихотворение – в дремоте ночной?
Не ведаю – но пение меж ветками и мной.
Под солнцем ослепительным – в жужжанье пчёл
И в пенье птиц пленительном – я звуки к числам свёл.
Но было то играние – не так, как сейчас,
Сейчас поёт молчание и мой глядящий глаз.
Безгласно тени тянутся – от сучьев сосны,
Но взоры не обманутся – в них звон струны.
И глаз ласкает взорами – всю музыку ветвей,
А сверху вторят хорами – планеты мглы моей.
Верным путём
Путём соответствий,
До пленительных следствий,
Из дробящихся чисел могучий извод, –
Я рею рядами,
Прохожу чередами,
Довожу до свиданья вселенских свобод.
Четыреликий
Дух и воля – это ветер, что свистит в крылах орла.
Дух с высот причинно веет. Вечность есть и жизнь была.
Страсть и сила – это лики льва и жаркого быка.
Ярки розы красной крови. Сила голоса громка.
Дух крылатый, львинотелый, быкогрудый Сфинкс твердит:
«Знаешь тайну? Помнишь Вечность? Знаешь тайну Пирамид?»
И не знаю что́, я знаю, иль не знаю тайну я.
Но во мне есть дух орлиный, и тверда душа моя.
И не знаю, что́ я помню, иль не помню смыслы плит.
Но как Апис, гордый Апис, весь мой дух огнём горит.
И не знаю что, спугну я чару тьмы, иль не спугну.
Но для всех вещаний Мира я нашёл в душе струну.
Возле Сфинкса тихо мысля, невдали от Пирамид,
Я смотрю, как в час заката Небо заревом горит.
И пока пески Пустыни рдеют, словно тени роз,
Я, смотря со Сфинксом в дальность, не боюсь ничьих угроз.
Звериное число
Да не смутит несведущих сегодня
То, что им было ведомо вчера.
Не праздная в моих словах игра,
И каждый зверь есть стих и мысль Господня.
Я тех люблю среди зверей земли,
Те существа старинные, которым
Доверено священным договором,
Чтобы они как вестники пришли.
Меж птиц мне дорог Одиновский ворон, –
Его воспел сильнейший в знанье чар,
Среди земных болид небес, Эдгар,
В веках тоски рунический узор он.
Мне дорог Нильский демон, крокодил,
Которому молилась Египтянка,
Желанна мне Яванская светлянка,
Мне дорог путь от мошки до светил.
Наш соловей, как рыцарь, слит с Луною,
С Венеры прилетела к нам пчела,
Змея из Преисподней приползла,
Был послан с ветвью мира голубь к Ною.