— Сочувствую, — пожал плечами бард. — Но мои услуги стоят недорого — сытный обед и крыша над головой ночью, вот все что мне нужно. Девки сами ко мне липнут, так что с этим проблем не будет.
В ответ на это привратник расхохотался так, что добрая половина трактира не преминула обратить к нему свои взоры. Его плечи судорожно сотрясались, и короткая борода с проседью покрылась слюной. Фарух молча наблюдал за смеющимся, и терпеливо ожидал, когда закончится его припадок. В один момент привратник резко замолчал и, достав из-за стойки небольшой однозарядный самострел, направил его на барда. У Фаруха в одночасье подкосились ноги. Он почувствовал как побелел от страха и нижняя челюсть его затряслась.
— Проваливай отсюда, мерзкий полукровка, — с какой-то невероятной злобой прошипел привратник. — Или я всажу болт тебе в грудь, так и будет, видит Единый.
— Папа! — раздался тихий голосок, который показался Фаруху на фоне всего этого беспорядка глотком свежего воздуха. — Прошу тебя, позволь этому молодому человеку играть у нас. Гостям нравится музыка, я это наверно знаю. Ведь мы ничего не теряем.
Бард сглотнул, глядя, как опускается хозяйски самострел. На какой-то миг в сердце его возникла надежда, и он не поверил — не убьют, да еще и дадут поиграть. Что за удача.
Трактирщик смерил дочь отеческим взглядом и спрятал самострел за стойку.
— Можешь сыграть сегодня у нас, — недовольно процедил он. — Но с каждых десяти твоих медяков я получу три и еще пять за комнату на мансарде.
— По рукам, — довольно проговорил Фарух и, сделав шаг вперед, — протянул свою руку привратнику.
— Можешь не набиваться мне в друзья, полукровка, — фыркнул он и скривился, как будто руку ему тянул чумной больной. — Скажи спасибо Анли, если бы не моя любовь к ней, гнить тебе на заднем дворе моего трактира.
Он вернулся к своим обязанностям, а Фарух с почтением и едва заметно кивнул весьма полной и далеко не симпатичной девушке, которая не отрывала от него взгляда. Наверное, она весила раза в два больше, чем сам бард, который был далеко не атлетом. Пухлые розовые щеки наплывали на глаза, волосы прикрывал кружевной чепец, а маленькие глазки были до того азартными, что оторвать от них взгляд было весьма даже не просто. В один момент полукровка понял, что уже слишком долго таращится на дочку привратника и отвел в сторону свой взор. Он попытался вспомнить, когда последний раз у него была женщина и не смог этого сделать. Говорили, что у южан была горячая кровь, потому что они происходили от древних племен, где совокуплялись по шесть раз на день. Фарух, хоть и был на половину юхарцем, а все же иногда верил в эту легенду. В хорошие времена, когда в карманах водились серебряники, он по трое суток не выходил из борделей, где опробовал по три раза каждую из девушек. Его наставник — старый Тон-Тон всегда осуждал похоть своего ученика, но куда ему, старому эндердальцу, было понять, что творится на душе у полного сил человека, в чьих жилах течет южная кровь?
Опомнившись от мимолетного забвения, Фарух, раскланиваясь по дороге гостям, отправился на небольшой помост, служивший в Дивном Пивне чем-то вроде сцены. Он отбросил в сторону свой узелок, заглянул в окно, где мирно посапывал его пес, и принялся играть на лютне, затянув одну из своих любимых песен.
Монахи захлопали, подпевая знакомому мотиву. Куртизанки игриво захихикали. Пальцы Фаруха гармонично плавали по струнам, заставляя гостей покачиваться в такт. Дочери привратника, да и сам он, теперь с улыбкой на лице слушали прекрасный голос барда и его отменную игру.
Когда первая песня была спета, каждый, кто сидел в трактире, громко зааплодировал. «В этих проклятых местах мои песни звучат особенно хорошо», — подумалось Фаруху. Еще никогда люди не испытывали такого восторга от его песен. Должно быть здесь, на задворках Ясеневого Города, среди всего этого сброда, выступление такого барда как он, весьма прилично ценится.