Через каких-то пять минут Джул отодвинулась от стола, стул проехал на роликах и въехал в груду заготовок для личин. Она торжественно указала на экран, на все те же шесть картинок, что и раньше, и гордо заявила:
— Вот оно.
Я должен быть под впечатлением? И иметь хоть какое-то представление о том, что происходит?
Джул заметила мое недоумение и с большим удовольствием воспользовалась возможностью подробно объяснить суть своего открытия.
— Они все диплодоки. Видишь небольшую выпуклость на стыке шеи и спины? И зазубрины на животе?
Вообще-то я ничего такого не видел, но у меня сложилось впечатление, что если она расскажет, как именно может распознать породу динозавра под латексной кожей, то я опоздаю и к концу света, не говоря уж об одиннадцатичасовой встрече с доктором Бо.
— Ну, может, не третий и не пятый, — продолжала Джул, — потому что под такой крупной маской сложно распознать, но зато все остальные — точно диплодоки.
Неужели это указывает на то, что в основе политики прогрессистов лежит расовое неравенство? Группа диплодоков заманивает в свои сети других динозавров и подчиняет их своей воле? Да, вывод поспешный, возможно, но начнем с него.
— Спасибо, — начал я.
Но Джул не отпускала меня.
— Это не все, дорогой. Если твоя симпатичная попка еще побудет здесь, то я покажу, что еще накопала.
Она залезла в стоявшую рядом коробку, некогда заполненную ресницами производства Кореи, а сейчас пустую, в ней была только папка и какие-то сшитые степлером листочки.
— Я составила список прогрессистов, покинувших секту и вскоре умерших, с указанием того времени, в течение которого они были членами организации. И такой же список для ребят, которые вышли из секты, но остались живы. Есть у тебя какие-то догадки по поводу того, что я нашла?
— Ничего?
— Наоборот. Вот, взгляни на секунду на случай с Рупертом. Сколько времени он состоял в секте?
Я пожал плечами.
— Три-четыре года, как говорят. Ну, плюс-минус.
— Отлично. Четыре года, и он умер. То же самое и с девчонкой из Лонг Бич. Она была прогрессисткой шесть лет.
Должно быть, я упустил самое важное, поскольку глаза у Джул сияли, не думаю, что это происходило благодаря специальным «новогодним» контактным линзам.
— Ну, это мы уже знаем. Если ты помашешь ручкой прогрессистам, то сыграешь в прятки.
— Неверно. Я нашла много ребят, которые вышли из секты и по сей день живут и здравствуют. Вся разница в том, что они покинули секту раньше.
Джул бросила мне бумаги, и я просмотрел всю раздобытую ею информацию. Эта закономерность прослеживалась. Четыре и более лет были равны смерти. А два и меньше — жизни. Между этими двумя цифрами было слишком мало данных, поэтому трудно было точно определить, где проходит грань между физической расправой и «да бог с ним, пусть живет», но этого было и не нужно, чтобы подтвердить мою теорию — Руперт слишком много знал.
Во время восхождения по иерархической лестнице прогрессистов он получал допуск все к большим и большим объемам информации, и к тому моменту, как мы его оглушили и отволокли в Вествуд, ему уже доверили слишком много тайных знаний и на нем лежала слишком большая ответственность, чтобы разрешить ему болтаться в реальном мире. Есть два решения, когда ваш любимый вязаный свитер зацепился о сучок: можно осторожно заправить петлю или обрезать ее под корень. Прогрессисты выбирали легкий путь.
Должно быть, то же самое произошло и с остальными, по крайней мере это означает, что секта не убивает всех отбившихся от стада членов без разбора, а лишь тех, кто может разболтать, чем они занимаются — оружие, промывание мозгов, иностранная валюта, прыгающая со счета на счет.
— Здорово, — сказал я, встал, стряхнул ее любопытную морду со своего рукава и приготовился поехать в центр города. — Улика косвенная, но все равно здорово. Совету будет интересно, это я точно знаю.
Но как только я пошел к двери с бумагами в руке, готовый встретиться с Бо и выяснить его мнение по поводу всей этой ситуации, а затем со всех ног помчаться в штаб-квартиру Совета и положить конец гнусным замыслам прогрессистов, обрушить над их головами крышу, как некогда библейский богатырь Самсон, Джул протянула руку и остановила меня.
— Это еще не все, — сказала она. — Может, это и не так уж важно.
— Все важно.
— Они не единственные, кто пропал. Ну, я имею в виду прогрессистов, — я не понимал, о чем это она, но ей нужно было дать высказаться. — Я просмотрела газеты, — уточнила Джул. — Проверяла те даты, когда умер Руперт и все остальные, но когда речь шла о прогрессисте старше двадцати, то каждый раз был еще кто-то, кто не состоял в группе, но исчез в тот же день, обычно где-то поблизости.
— Того же возраста?
— Примерно. Руперт простился с этим миром в четверг, а за день до этого пропал парень по имени Блиш, тоже ти-рекс, ему было всего двадцать восемь. Он исчез ночью. В самом происшествии нет ничего странного, но это происходило снова и снова. Довольно странно, что двадцатилетние вот так уходят…
— А еще страннее, что они это делают парами?
Групповое самоубийство? Или скопированное убийство? Чаще всего информация помогает собрать разрозненные кусочки воедино, но в этот раз все как раз наоборот.
Джул проводила меня до дверей. Она приобняла меня на прощание, ободряюще похлопав по спине, попросила быть осторожным и открыла двойной засов.
— У тебя есть какие-нибудь мысли, что все это значит? — спросила она. — Фотографии, парные некрологи и все остальное?
— Есть одна догадка, — сказал я, посмотрев на часы и обнаружив, что опаздываю уже на целых пятнадцать минут, — но нет времени объяснить, я опаздываю на ужин, — а потом, зная, что она изнывает от любопытства, добавил: — Он — врач.
Хотя на Ла Бриа авеню и не было ужасной пробки, но проехать даже в столь поздний час было трудно, приходилось то и дело останавливаться. Целых полчаса ушло на то, чтобы проехать три мили, и когда я добрался до Уилшира, то понял причину — дорожные работы. Просто черт знает что такое. Разумеется, рабочие, которые должны были подносить мне чай с плюшками, потому что как-никак получают деньги из кармана налогоплательщиков, вместо этого сидели на своих толстых человеческих задницах, ели пончики и литрами пили черный кофе. А все остальные тем временем вынуждены были дышать выхлопными газами из-за того, что эти козлы не могут ни одно дело выполнить в срок и не вылезая за рамки бюджета.
Внезапно пробка впереди рассосалась, и яростные гудки сзади подтолкнули мою ногу на педаль газа. Я рванул вперед, свист и смешки рабочих остались за спиной. Часть меня очень хотела набить им морду, устроить настоящую драку, чтобы покончить с человеческой глупостью, мешающей нам жить. «Да у меня, блин, целая армия, — хотелось крикнуть мне. — Сейчас съезжу, прихвачу с собой кого-нибудь из тех динозавров в джунглях, и тогда посмотрим, кому достанется последний пончик, Мистер Хомо сапиенс, царь природы, стоящий на верхушке пищевой цепочки!»
Клуб «Смоляная яма» не самое тихое местечко, он расположен в районе Мили Чудес,[33] четко на восток от Беверли Хиллз и четко на запад от тех районов, в которых вы не хотите оказаться в темное время суток. Пять долларов за вход, зато никто тебя не принуждает покупать напитки, поэтому обычно это местечко забито динозаврами и людьми всех мастей, которые колбасятся под ту музыку, которая нынче в моде.
Сегодня вживую какая-то группа играла ска[34]с характерным акцентом на слабых долях, и клуб был полон подростков из Беверли Хиллз, набравшихся по самое некуда, несмотря на цены. Танцы в основном представляли собой прыжки, иногда парами, но чаще группами. Да, мы не так танцевали, когда я был молодым, но уверен, что я тоже тогда выглядел совершенно по-дурацки.
33
Участок бульвара Уилшир между авеню Ла Бриа и Фэрфакс, район дорогих многоквартирных домов, магазинов, ресторанов, банков и контор компаний.