— Совершенно не готов.
— Отлично. Тогда поспешим.
Нелли хватает Эдди за руки, я за ноги, и хотя мы уже проделывали такое раньше, сразу же становится ясно, что Талларико по меньшей мере втрое тяжелее Норин. Мы тащимся к машине, убеждаемся, что вокруг никого не видно, затем бросаем Эдди в кузов и связываем ему руки с ногами на манер свиноводов — просто на случай, если он прочухается в течение сорокаминутной поездки к следующему месту действия. Вообще-то, когда я железным прутом бью чуваков по головам, они обычно так скоро в себя не приходят, и все же я не хочу оставлять это дело на произвол судьбы. Не за тем я так далеко зашел, чтобы сейчас напортачить. Время ошибок наступит, если я когда-нибудь целым и невредимым сумею добраться домой.
18
— Что в Эверглейдах самое лучшее, — сообщает мне Хагстрем, пока мы с ним завязываем последние узлы на ногах Эдди и проверяем натяжение, — так это то, что они большие. Охрененно большие. Когда народ собирается во Флориду, он либо едет прямиком в Диснейленд, либо до самого Майами. Про Эверглейды никто даже не думает. Миллионы акров болот — ни один акр не заселен, ни один не патрулируется — по крайней мере, толком не патрулируется. Так что Эверглейды просто незаменимы для дел… так скажем, деликатных. Вроде этого.
— Бляди! — орет Эдди. Голос его уносится далеко в болота и умирает где-то среди мангров. — Драть вас всех в хвост и в гриву! Ты, блин, Рубио, дай я только до тебя доберусь…
Нелли покрепче затягивает веревку, и Эдди, привязанный за хвост и висящий вниз головой, визжит от боли.
— Вот это правильно, — говорит ему Хагстрем. — Так держать.
Теперь Эдди добрых в двадцати футах от нас — болтается над болотистой гладью футах в пяти над поверхностью. Мне интересно, прилила ли уже кровь к его голове. Интересно также, обращает ли он на это внимание. Жирное рыло Талларико горит от гнева, и если у него к тому же выйдет перебор с кровяным давлением, он может в любой момент лопнуть как воздушный шарик. Надеюсь, к тому времени мы уже получим от него все, что хотим.
Веревка, привязанная к его хвосту, также оборачивает ему ноги, а другой ее конец привязан к надежной ветви дерева пятнадцатью футами выше. Мы с Нелли, а также Папаша Дуган стоим на грубом деревянном помосте, встроенном в болотистый берег. На самом деле здесь нет ни настоящей земли, ни настоящей воды — кругом одна болотная жижа, но Нелли точно знает, куда ступать, а куда не надо. Он уже здесь бывал.
— …и на ваших детей, — снова орет Эдди. — И на детей ваших детей!
— А я бездетный, — информирует его Хагстрем.
— Я тоже, — добавляю я. — Что касается Папаши, то о его детях ты уже в этом смысле позаботился. Извини, Эдди. Нас тут всего четверо. По крайней мере, на данный момент.
Тут по недвижному болоту разносится плеск, и Хагстрем внимательно вглядывается сквозь деревья.
— Кажется, это он, — бормочет Нелли. — Хотя я не уверен.
— Может, цыпленка бросить? — предлагаю я.
— Бросай, конечно, — говорит он. — У нас их навалом.
Я сую руку в пенопластовый охладитель у себя под боком, до отказа набитый сырыми размороженными цыплятами, и хватаю одного цыпленка за ножку. Скользкий и холодный, он, как пить дать, заражен уймой бацилл, но я не думаю, что обитатели этой пучины выскажут по этому поводу свое недовольство.
— Первая попытка, — говорит Нелли. — Просто зафигачь его подальше.
Я швыряю цыпленка повыше, и мы наблюдаем за тем, как он по широкой дуге летит над болотом. Не успевает дичь удариться о поверхность, как в том самом месте вдруг происходит колоссальный всплеск. Гигантский аллигатор выпрыгивает из трясины и ловит пастью цыпленка с не меньшей легкостью, чем студент факультета социологии — зеленую муху на лекции.
— Господи Иисусе! — выдыхает Эдди, пытаясь так выгнуть свое тело, чтобы оказаться как можно дальше от грозного аллигатора, и в результате болтаясь как рыба на крючке. Однако веревка как следует держит его над водой, не позволяя чудовищу прямо сейчас до него добраться.
— Мы его Хватом назвали, — кричит Эдди Хагстрем. — Конечно, не самая оригинальная кличка на свете, но нас тогда время поджимало.
— По-моему, он типа симпатичный, — говорю я. — И фотогеничный.
Папаша Дуган кивает:
— Еще бы — сплошные зубы.
— Да, зубы сейчас для фотомодели самое главное. А ты, Эдди, как мыслишь?
А Эдди снова заводит свои вопли. По-моему, его писклявый визг куда скорее привлечет болотных тварей, чем их отгонит. Впрочем, я не собираюсь вставать на пути брачных призывов любого мужчины.