— …стоит у берегов Гаити, — треск, шипение — дожидается, пока налетят ветра, однако мы не получили никаких указаний на то, что ураган начнет двигаться к…
Шерман таким же быстрым щелчком выключает радио.
— Вечно только об этом и болтают, — ворчит он. — Ветер это, ураган то.
Еще несколько миль мы едем молча, пока Чес роется в кожаном саквояжике у себя между ног. Хорошенько приглядеться мне не удастся, но какой-то белый пластик я все-таки примечаю. Хотя он ни о чем мне не говорит.
— Итак, как сказал босс, ты просто расслабляешься, но с угрожающим видом.
— Значит, я громила.
— Нет, — поправляет меня Шерман, — ты только прикидываешься громилой.
Климат Южной Флориды, каким бы мерзопакостным он ни казался тому, кто вырос в куда более благоприятном, тем не менее идеален для скачек. В результате здесь имеются хорошо известные и уважаемые ипподромы, расположенные милях в тридцати один от другого. Ипподром Колдера, что в пределах Майами, заполучил сомнительную честь проведения скачек в самые жаркие месяцы года. Если тебе охота одновременно потеть и просаживать свои кровные, лучшего места на планете не сыщешь — не считая, понятное дело, вьетконговских матчей в русскую рулетку.
Само здание клуба являет собой роскошный памятник тем временам, когда скачки были спортом для дипломатов и знаменитостей, когда понятие «завтрак на траве» было чем-то совсем иным, нежели ключевой фразой в непотребном телешоу далеко за полночь. Проходя по деревянному портику, я на секунду закрываю глаза и вижу перед собой дам в белых кринолинах и капорах, джентльменов в костюмах с широкими галстуками, — сплошь благовоспитанность и добродушие.
Потом я снова открываю глаза и обнаруживаю подлинные миазмы личности и наличности, буро-зелеными машут со всех сторон, напор изнашивающейся человеческой плоти почти лишает тебя дееспособности в этой давке. Млекопитающие пыхтят мне в затылок, их дыхание смрадное и гнилое от вездесущего пива с чипсами, тела покрыты толстым слоем пота и грязи. Завидущие глаза шарят по бетонному полу в надежде найти там выроненный в приступе возбуждения билет — любой билет, может статься, победный. Безумная депрессия наступает тогда, когда эти людишки осознают, что никогда им уже не вернуть своих денег, что никакая фея не помашет у них перед носом волшебной палочкой и ничего не исправит. Не видать им ни неба в алмазах, ни лимузина у дверей особняка.
— Идем, — говорит Шерман. — Вон туда.
Мы поднимаемся по лестнице на трибуну. Шелуха от арахиса и липкие пивные пятна напоминают мне стадион «Доджерс». Мне становится интересно, ходит ли сейчас хоть кто-то именно на сами спортивные события или все это просто превратилось в новую тусовку, где можно переварить нешуточные количества всякого гнусного корма. Чудесным образом народ без конца выдумывает свежие способы упаковывать все больше и больше холестерина в одно и то же место. Котлета на палочке. Хот-дог на палочке. Сыр на палочке. Шоколадный батончик на палочке. Дерьмо на палочке. Голова идет кругом, а к сердцу подступает инфаркт.
Здесь, наверху, люди спешно проталкиваются мимо друг друга, подбираясь как можно ближе к самому краю трибун, где металлический поручень удерживает фанатов от реального падения на дорожку ипподрома в лучшем стиле футбольного хулиганья. Уверен, некоторые из этих ребят охотно перепрыгнули бы через ограждение и взялись подталкивать своих коней под зад в надежде спасти трехдолларовые ставки, от которых зависят все их земные мечты. Однако вокруг дорожки через каждые десять метров стоят охранники, и хотя никакого оружия у них вроде бы не выпячивается, я нисколько не сомневаюсь, что у них имеются свои методы обработки таких добровольцев.
— Сюда, — зовет Чес, хилыми плечами и ручонками по-наглому расталкивая толпу, освобождая для нас с Шермом место у поручня. — Только аккуратно.
Я вклиниваюсь между Шерманом и мужчиной в потрепанном коричневом костюме, пожилым чуваком, который воображает, что сейчас по-прежнему модно носить мягкие шляпы с продольной вмятиной. Эх-ма, было время, когда я напяливал шляпу-другую, но еще в 50-х подвел черту и с этим покончил. В руке мужичок так страстно сжимает билет, что костяшки пальцев почти побелели.
— Давай-давай-давай, — бормочет он, непрерывный поток слогов так и льется с его губ. — Давай-давай-давай…
— У вас там фаворит? — спрашиваю я.
Мужичок резко отшатывается — должно быть, я его напугал. Глаза его расходятся по сторонам, собираются в кучку, наконец фокусируются, и он берет меня на прицел.