Я выпустил очередь по лапам чудовища, нервно перебирая в мозгу варианты действий, которых было не очень-то и много.
— Хош! — заорал Хлох, кое-как извернувшись бочком и не отрывая рук от ствола. — Мочи его из подствольника.
— Да как, нахрен?! — прокричал я в ответ. — Тебя ж осколками нашпигует!
Ящер тем временем, не отвлекаясь на наши разговоры, приложился к дереву ещё разок, и то заскрипело и затрещало уже угрожающе.
Нужно было что-то делать. И как можно быстрее.
Я дрожащими пальцами вставил гранату в подствольник, и торопливо перебирая конечностями, спустился вниз.
— Эй, щер хренов! — прокричал и глупо запрыгал на месте, привлекая внимание. — Иди к папочке!
Щер медленно развернулся, поразмыслил секунды две и бросился вперёд, издав очередной злобный рык. Ну и правильно. Я б тоже такой выбор сделал. А что? Пища вот она на земле, накрыто так сказать, садитесь жрать, пожалуйста.
Но оставаться внизу я не собирался, а выждав, когда расстояние между мною и хищником сократится вдвое, снова полез на дерево, правда намного медленнее, чем в прошлый раз. Для этого мне приходилось себя что есть силы сдерживать. Если б не сдерживал, то уже б давно на самой макушке куковал.
Щер, видя мою неторопливость, наоборот ускорился и издал рёв такой силы, что мне с великим трудом удалось остановиться на высоте, до которой, по моим расчётам, эта тварь дотянуться не могла. Всего сантиметров на двадцать — тридцать не могла. И если я в расчётах ошибся, то…
Я тяжело сглотнул, схватился одною рукой за ветку и развернулся, чувствуя, как холодеет кровь. Может и показалось, конечно, но ощущение было такое, что меня окатили ледяной водой. Ну ничего, такое и у теплокровов случается.
Тварь бросилась на меня, открыв пасть и приподнявшись на задних лапах. Колотящейся рукой я навёл винтарь, уперев в плечо рожок, и нажал на спусковой крючок подствольника. Целился я щеру между зубов, искренне надеясь, что тот словив гранату, пасть по инерции закроет и тем самым убережёт меня от осколков. Отдача толкнула, едва не свалив на землю, но я успел вцепиться обеими руками в ветку, и не ожидая, что произойдёт дальше, тут же ужаленным в задницу медведем закарабкался вверх.
Раздался взрыв, мне в спину что-то ударилось, потом появилась обжигающая боль в ноге, и через пару секунд из глубины к горлу подкатила тошнота. Я застыл на месте, обернулся, и от боли и увиденного выругался земным матерком сквозь стиснутые зубы.
Голову щеру разнесло хорошенько, но это не помешало ему снова зарычать. Зрелище не для детей и беременных женщин. Из дыры, которая, по всей видимости, была гортанью, вырывался рык вперемешку с фонтаном крови. Кусок нижней челюсти с изорванной на ошмётки губой болтался на куске кожи, а в верхней не хватало приличного фрагмента. Глаз, на более-менее сохранившейся правой стороне, вылез из глазницы и смотрел на меня с ненавистью и в то же время с безграничной тоской. Предсмертной, видимо. Я не выдержал, надавил на гашетку, и не целясь, высадил весь рожок, надеясь разнести этот глаз в брызги, но к моему ужасу, так в него и не попал.
Щер стал пятиться назад, продолжая реветь. Но рёв быстро перешёл в хрип, а вскоре и вовсе захлебнулся в потоке хлынувшей из горла крови.
Почти обезглавленное тело тут же в агонии метнулось в сторону, пробежало немного полубоком, налетело на дерево и от удара завалилось. Но слазить я не спешил, впрочем, как и Хлох. Мы, как два загнанных на деревья кота, ждали, когда опасность минует окончательно. Туша продолжала тяжело хрипеть, с бульканьем и свистами, и даже пару раз пыталась подняться. И только когда хрип прекратился полностью, я обведя окрестность взглядом и не обнаружив ничего подозрительного, осторожно спустился вниз.
Но едва моя левая нога коснулась земли, как я взвыл от боли. Видимо, всё-таки несколько осколков прошили ногу. Я плюхнулся на задницу и прижал ладони к ране, отчего стало только хуже. А Хлох уже спешил ко мне, что-то выкрикивая, но из-за своего громкого стона я не мог разобрать слов.
— Задело? — участливо спросил он, подбежав. — Ты «крапа» уколи. Помнишь где он?
— В кармане который? — сквозь зубы процедил я.
— Он самый. И кровь остановит и обезболит. Давай я вколю. А-то ты, наверное, и не помнишь, как вкалывать.
После того, как этот «крап» был введён в место проникновения осколка, слава Алху, единственного и прошедшего навылет, сразу полегчало. Боль быстро отпустила, и я прислонившись к шероховатому стволу дерева спиною, стал смотреть, как Хлох срезает ножом толстую шкуру на окороке щера. А и правильно, яйцекладку его дери, давно уже не мешало бы плотненько пожрать.