— Господин литейнамус! — подобострастно вскрикнул он, резко сменив выражение лица, когда увидел на пороге высокого молодого парня в форме. — Вот мы вам, — он кивнул на пленницу, — Перебежчицу доставили.
Парень осмотрел свысока сначала обратившегося к нему, потом перевёл взгляд на Дару, и сделав шаг в сторону, молча указал внутрь здания. Старшой тут же ответил кивком, засуетился, помогая Лайшику побыстрей затащить хромающую пленницу на ступени, и через несколько секунд они втроём были уже в длинном сыроватом коридоре, пахнущем бумагой и кожей.
— Кройсе! — гаркнул за спинами литейнамус, захлопывая дверь, отчего на коридор тут же навалился полумрак, и запахи стали более резкими. — Бросай писанину!
Он прошёл вперёд, не пытаясь даже повести плечом, чтоб не задеть пришедших к нему. Впрочем, этого делать необходимости не было. Все трое так плотно вжались в стену, пропуская коменданта, что коридор не становился уже от их присутствия.
— Да, ваше верховство! — донёсся из глубины полумрака тонкий голос.
— Сделай первичный осмотр и дознание, — громко бросил литейнамус, и почесав висок, добавил. — Нет. Дознание я сам проведу. Кройсе, только осмотри! Кабинет прямо по коридору, — безразлично проговорил он, обернувшись и с прищуром посмотрев на всю троицу.
Старшой снова засуетился, потянув Дару вперёд, одновременно успевая кланяться молодому офицеру, а Лайшик лишь подталкивал её в спину и ещё прижал к стене, когда они проходили мимо коменданта.
Плотный низенький человечек, который оказался в кабинете, грузно вылез из-за стола, провёл беглый осмотр перебежчицы, ограничившись стандартным похлопыванием по одежде, и снова уселся на своё место. Покопавшись в толстой кожаной папке, он извлёк из неё чистый лист и что-то быстро написал на нём.
— Вот с этим вам к господину литейнамусу, — кисло проговорил он, подавая бумагу старшому.
— Прошу прощения, — застыл тот в полупоклоне, приняв лист. — А вознаграждение где нам можно получить?
— Это вам господин литейнамус объяснит.
— Благодарю, — старшой поправил на плече автомат, и выпрямившись, толкнул Дару в плечо. — Чего стоишь, сучка? Слышала, что господин фрийнамус сказал?
— А что он сказал? — искренне не понимая, выдавила из себя Дара.
— Поговори мне ещё, — тут же зло оскалился старшой. — Что застыл, Лайшик? Веди её. Много лет вам, — он снова обратился к хозяину кабинета. — И детишкам вашим здоровья.
— У меня их нету, — так же кисло проговорил фрийнамус и напряжённо постучал ручкой по столу.
— Прошу прощения, — смутился старшой и спиной к двери покинул кабинет вслед за остальными.
Они преодолели половину коридора и вошли в более просторный кабинет. Молодой офицер сидел на столешнице, глядя в окно. Он даже не обернулся в сторону вошедших. Странно, мелькнуло в голове Дары, ведёт себя как заносчивый мальчишка. Выхватить бы сейчас автомат у этого Лайшика и уложить всех их в лужи собственной крови.
— Дура, тут же целый гарнизон рядом, — вяло протянул внутренний голос.
— Да знаю я, — мысленно согласилась Дара, не в силах перечить.
А сил и действительно почти не оставалось. С последнего приёма пищи прошло уже больше суток и её начинало понемногу «вести». Плюс ко всему постоянная тошнота, и не только от голода, а ещё и от боли, которую приходилось каждую секунду проглатывать, стискивая зубы.
— Болью сыт не будешь, — глупо пошутил внутренний голос и добавил через секунду с издёвкой. — И маяками-передатчиками тоже.
— Не смешно, — отмахнулась от него Дара. Думать о том, что говорить с самой собой это нехороший признак, она не решилась. Кто его знает, до чего весь этот ужас способен довести её мозг. Господи, помоги мне всё перенести.
— Значит, перебежчица? — спросил комендант, не отрывая взгляда от окна.
На какое-то время в кабинете повисла тишина, так как нельзя было понять, к кому он обратился. Но старшой, наконец-то, собрался с духом и ответил, нервно проведя ладонью по лбу.
— Она самая, господин офицер. В лесу была. Голая.
— Голая? — удивился комендант и на этот раз обернулся. — А почему голая?
Он уставился на пленницу, и старшой предусмотрительно промолчал.
— На меня напали и ограбили, — тяжело проговорила Дара и облизнула сухие губы. В едва заживших ранках при каждом слове нещадно кололо. Но дело было не в боли. Она просто не хотела, чтобы из ранок начала сочиться кровь.
— Кто напал?
— Находники.
— А с чего вы решили, что она перебежчица? — литейнамус перевёл взгляд на старшого. — Может, её действительно просто ограбили?