Высмеявшись от души, мы снова посерьёзнели. Я вернулся к трапезе, а Хлох принялся рассматривать бляшку на ремне.
— А она как, частенько ко мне приезжает? — спросил я, на всякий случай сначала проглотив всё, что было во рту.
— Ну, пару раз в месяц приезжает.
— А чего мы не вместе живём? Ну, типа в гарнизонном городке каком-нибудь.
— Место работы у неё хорошее. Компания «Хейх-модуль». Они, кстати, термобронами занимаются. Делают для них генераторы.
— Понятно. Значит, работа ей дороже мужа, — выдал я. Ну а что ещё говорить, если не знаешь подробностей. Может, социально, или ещё как, весь этот расклад выглядит довольно приемлемо и обоснованно. Чёрт, я же вообще ничего не знаю об устройстве этого мира.
— Ну так, трое детишек, а у старших халов служебное довольствие не ахти. Так ты ещё сам говорил, что в прошлый её приезд оплодотворил новую кладку и решил оставить из неё двоих. И куда тебе столько?
Я промолчал и с особой старательностью вгрызся в кусок мяса. Нет уж, дудки. Услышать в подробностях, как происходит процесс оплодотворения кладок, во время еды ну никак не хотелось. Да и вообще не хотелось. Всё, решено. Раз такие дела, сошлюсь на полную потерю памяти, уволюсь в запас и уйду в местный монастырь. А что? Самый лучший способ для решения всех навалившихся в связи с новым воплощением проблем. Не нужно стрелять в своих бывших собратьев по температуре крови, не нужно трахаться с ящерицами, оплодотворяя какие-то там яйцекладки, и зубничек всяких тоже трахать не надо. Так, попозже ненавязчиво расспрошу у Хлоха насчёт служителей местного бога Алха.
— Слушай, Хош, — прервал Хлох возникшую благодаря моим размышлениям паузу. — Ребята завтра с утра на дело собрались. Вне служебного времени так сказать. Но ты не боись, майхал на всё это смотрит сквозь чешуйки, и даже негласно поощряет. Я лично решил тоже прокатиться. Ты как? С нами?
— Ну-у, наверное, — я пожал плечами. — Раз мы с тобой всегда вместе.
— Я так и думал, — Хлох радостно заулыбался. — Память это ерунда, Хош, восстановится со временем. Главное, что ты сам собой остался.
— А что за дело-то? — спросил я.
— Да они вчера теплокровку взяли во время вылазки. А она из перебежчиц оказалась, это они так называют своих баб, которые к нам перемётываются.
— А что и такие бывают? — я удивлённо оторвал взгляд от полуопустошённой тарелки и уставился на Хлоха. — Как это? В смысле, вообще как это они?
— Вот так, — Хлох скривился в дурацкой ухмылке. — В общем, она сказала, что сестра её в тюряжке гарнизонной, недалеко отсюда, сидит, и завтра их перевозить будут в «Сарт-горо». Это тюрьма у теплокровов такая. В двухстах перебросах вглубь отсюда.
— Ну и? — спросил я, всё ещё удивляясь тому, что даже в межвидовой, если не выше, войне, имеются те, кто переходит на сторону врага. Интересно, а со стороны хладов тоже туда перебегают, или нет?
— Ну и ребята решили внеплановую вылазку предпринять. Колонна небольшая будет. Одна их бронмашина и перевозочная для заключённых, а мы на двух «Ящерах» выдвинемся. Положим теплокровов, баб их заберём, — Хлох поднялся. — Ладно, ешь, отдыхай. Я парням скажу, что ты тоже с нами.
Он легонько хлопнул меня по плечу, и развернувшись, зашагал к двери.
— Да, забыл совсем, — обернулся он, уже взявшись за ручку. — Майхал представления к награждению на нас выписал. Так что готовься хорошенько обмыть золотую чешую третьей степени, — он подмигнул, отдал мне честь, и через пару секунд вышел, захлопнув за собою дверь. А я остался наедине с кучей новых мыслей и недоеденным куском виг-щера.
— Не хнычь, — бросил литейнамус, поднимаясь на ноги. — Можно подумать что-то прямо нереальное случилось. Ты что собиралась до старости девственницей проходить?
Он рассмеялся, и застёгивая ремень, подошёл к столу. Его лицо светилось удовлетворением, он поправил рукой чёлку и уселся на столешницу.
— Да и вообще, для чего ещё вы женщины нужны? Разве что постирать, да хавку сготовить.
Дара избегая смотреть на него, словно это она была виновата в произошедшем, натянула штаны, чувствуя его сперму на ягодицах, чувствуя на внутренней части бёдер остывающую кровь, чувствуя пульсирующую боль там, сморщилась от отвращения и уселась на холодный пол. Подогнув колени, она опустила на них голову и принялась безмолвно раскачиваться из стороны в сторону.
— Ты ещё песню грустную затяни, — зло бросил комендант, и схватив со стола лист бумаги, потряс им перед собой. — Я бы мог разорвать этот документ и отпустить тебя, но зачем мне это нужно? Ты, небось, теперь хочешь меня убить?