Я повернулась и нахмурилась:
— На дворе май. До Хэллоуина ещё долго.
— Папу это не остановит, — заявил он.
Я это проигнорировала.
— Папа мне поверил, — сказала я. Это было не совсем правда. Но я была в отчаянии.
— Он поэтому уехал? — сказал Фредди.
— Давай же. Помоги её найти, — сказала я. — Она может прятаться где угодно. В этом старом доме так много пустых комнат. Пошли поищем, идёт?
Он покачал головой:
— Это вряд ли.
Он развернулся и начал подниматься по лестнице.
— Удачи с поисками.
Мелкий паразит.
— Надеюсь, ящер тебя сожрёт! — закричала я. — Ты, насекомое!
Конечно же, он засмеялся.
Я знала, что гигантский ящер где-то прячется. Я знала, что мне не показалось.
Я начала поиски с инкубаторной. Вернулось ли существо туда, где я его видела? Нет. Скрип спал на жёрдочке. Тасманийский очковый ящер тоже спал, прямо на брюшке в своём аквариуме. Ни следа вторжения.
В горле у меня пересохло, а живот сжимало от страха. Мне не очень-то хотелось найти гигантского ящера. Что я буду делать, если найду его?
Но мне надо было знать, затаился ли он где-нибудь. Поджидает темноты, чтобы он мог к нам подкрасться. Поджидает, чтобы напрыгнуть. Поджидает, чтобы сожрать меня и Фредди.
Я заставила себя осмотреть дальний коридор. Именно этой частью дома мы не пользовались. В некоторых комнатах стояли картонные коробки и старая мебель, накрытая простынями. Некоторые комнаты были пустые, под толстым слоем пыли.
Подсвечивая телефоном, словно фонариком, я заглядывала в каждую комнату. В большинстве из них свет не работал. Под ногами трещали старые половицы.
Я пугалась каждого звука. Моё сердце замирало от каждого скрипа, каждого треска, каждого удара. Я быстро переходила из комнаты в комнату, подсвечивая фонариком, всматриваясь, выискивая любое движение.
Я закричала, когда две мыши пробежали по моим ногами и помчались в пустую спальную. Я чуть не уронила телефон. К ому времени, как я добралась до конца коридора, у меня дрожали зубы.
— Эй, ящер… ты где? — позвала я дрожащим в запылённом воздухе голосом.
Я начала возвращаться в переднюю часть дома. Но я остановилась, резко вдохнув, когда услышала наверху шум. Я задержала дыхание. И слушала.
И я услышала тихий стук. Скрип половицы. И затем ещё один стук и скрип.
Всё моё тело содрогнулось. Шаги с лестницы. Тихие шаги на лестнице в конце коридора.
Я нашла его, дошло до меня.
Я знала, что найду огромное, уродливое существо. Я отчаянно хотела его найти. Чтобы доказать, что я его не выдумала. Но теперь я лишь хотела от него спрятаться. Мои ноги дрожали. Я пыталась напрячь своё тело. Я приготовилась бежать.
Ещё шаги. Ещё скрипы и стоны.
Затем, прежде чем я успела пошевелиться, оно выскользнуло из тени — и я закричала.
25
— Кейт! Вот ты где! — позвал голос.
Дрожа, я в изумлении таращилась на большое существо.
Нет. Не существо. Совсем не существо.
Крупная, белокурая женщина в мешковатом сером свитере.
— Миссис Оверман? — выдавила я высоким визжащим голосом. — Я…
— Мне показалось, я тебя слышала, — сказала она. — Что ты здесь делаешь? Почему ты кричала?
— Э-эм… просто так. Я просто кое-что искала, и меня напугали мыши, — заикалась я. Выдохнув с облегчением, я прошла к ней по коридору.
Когда она улыбнулась, вокруг её глаз показались сотни маленьких морщинок. Они внезапно напомнили мне о коже ящера.
— Я сама вошла, — сказала она. — Но я не могла найти ни тебя, ни твоего брата.
— Фредди наверху, в своей комнате, — сказала я. Я повела её на кухню. — Как поживаете, миссис Оверман?
Она вздохнула:
— Потихонечку. Твой папа позвонил мне прямо перед отъездом. Хорошо, что у меня не было планов.
— Да, хорошо, — сказала я. — Ему пришлось уехать в Торонто за ящерицей.
На секунду её глаза расширились от удивления.
— Иногда у Барри появляются престранные идеи, да?
Мне пришлось согласиться, и я засмеялась. Но затем я представила шестифутовую ящерицу, стоящую у стола в инкубаторной. И поёжилась.
Я разглядывала чешуйчатую кожу на своих руках, плечах. Свои загнутые ногти.
Как я сегодня усну? Как вообще теперь смогу спать?
Я проворочалась всю ночь. Каждый раз, когда я проваливалась в сон, меня будоражил какой-нибудь шум, или порыв ветра, развевающий шторы в моей комнате, или скрип, или стоны скрипящего старого дома.