- Но мое тело... что с...
Девушка смолкла, парализованная внезапно страхом за свою драгоценную плоть.
- Я буду с тобой, Хали Экель. Та матрица, что определяет тебя, тоже суть часть вселенной, Моя часть. Ты желала знать, читаю ли Я твои мысли?
Сама мысль об этом казалась Хали жутковатой - вторжение в последний бастион ее уединения.
- И?..
- Экель, Экель... - Как печально произнес Корабль ее имя! - Наши силы принадлежат одной вселенной. Твои мысли и есть Мои мысли. Как могу Я не знать, о чем ты думаешь?
Девушка попыталась вздохнуть. Корабль говорил о вещах, едва доступных ее пониманию... но опыт богоТворения учил ее принимать непонятное на веру.
- Хорошо.
- Итак, ты готова отправляться?
Хали попыталась сглотнуть, но в горле пересохло. Рассудок ее лихорадочно искал доводы против этой безумной затеи Корабля. "Проекция?" Такое бесплотное слово - а Корабль сказал, что она станет проекцией. И как угрожающе это прозвучало!
- Почему... почему я должна пройти... сквозь время?
- Сквозь? - В одно это слово Корабль вложил безмерную укоризну. - Ты продолжаешь считать время линейной преградой. К истине это не имеет даже отдаленного отношения, но ради твоего спокойствия Я приму твое упрощение.
- Что же... то есть, если время не линейно...
- Если хочешь, считай его линейным. Но представь время как тысячи метров магнитной ленты, размотанной, набитой в это тесное помещение. Из одного времени можно попасть в другое, если установить мост между двумя отрезками ленты из разных петель.
- Но... если я правда попаду в другое время, как же обратно...
- Никогда не отпускай свое "сейчас".
Глубокий, подсердечный ужас никуда не делся, но к нему уже примешивалось любопытство.
- Быть в двух местах одновременно?
- Все время - это одно место, Экель.
Девушка заметила, что Корабль исподволь, но твердо перешел от ласкового, личного "Хали" к строгому "Экель".
- Почему Ты теперь зовешь меня по фамилии?
- Чтобы помочь тебе. Мне известно, что ты полагаешь свою фамилию более относящейся к тебе, чем имя.
- Но если Ты отправишь меня куда-то...
- Я запечатал эту комнату, Экель. У тебя будет сразу два тела, но разделенных в пространстве и во времени.
- И я буду чувствовать...
- Ты будешь ощущать только одну плоть, но помнить обе.
- Хорошо. Когда мне отправляться?
- Просто лежи на кушетке и постарайся признать тот факт, что Я сотворю тебе новое тело в ином времени.
- И...
- Если ты послушаешься Меня, то не ощутишь боли. Ты будешь понимать речь той эпохи, и Я наделю тебя старым телом. Старый человек никому не покажется опасным. Никто не тронет старуху.
Хали покорно попыталась расслабиться. Принять. Но вопросы переполняли ее.
- Для чего Ты отправляешь меня...
- Подслушивать, Экель. Смотреть и учиться. И что бы ты ни увидела - не пытайся вмешиваться. Ты лишь причинишь лишнюю боль... возможно, даже себе.
- Только смотреть...
- И ничего не делать. Последствия вмешательства в ход времен ты еще увидишь.
Хали хотела задать следующий вопрос, но по спине ее пробежала холодная струйка. Шею закололо. Сердце затрепыхалось в груди.
- Готова, Экель, - донесся откуда-то издалека голос Корабля, и хотя это был приказ, а не вопрос, она ответила, и голос ее эхом отозвался в черепе:
- Да-а-а...
Разум - это зеркало вселенной:
Видишь отраженья?
Вселенная - не зеркало разума:
Ничто в ней.
Ничто вне
Не отражает нас.
Керро Паниль, "Избранные сочинения".
Ваэла таоЛини валялась на койке, изнуренная и телом, и духом, но никак не могла заснуть. Томас был немилосерден. Все должно было соответствовать его жесточайшим требованиям. Этот фанатик двадцать один час без передышки вместе с Ваэлой прорабатывал план действий для новой субмарины. Дожидаться прибытия поэта, застрявшего где-то в недрах Приемника, он не собирался. Нет. "Мы не станем тратить время, которого у нас нет".
Она попыталась вздохнуть, и за грудиной кольнуло.
Интересно, подумала она, откуда все же взялся этот Томас. Он не знал того, что корабельники принимали как данность, и это тревожило Ваэлу. Да еще тот случай с рвачом-капуцином.
"Но он, надо признать, не испугался".
Куда больше ее удивило, что он не слышал об Игре.
За эллингом для цеппелинов собралась небольшая толпа - те, чья смена уже кончилась. Большинство распивали то, что корабельники прозвали прядильным вином.
- Эт-то что такое? - поинтересовался Томас, небрежно указывая на толпу блокнотом.
- Это Игра. - Ваэла изумленно глянула на него. - Ты что - об Игре ничего не слышал?
- Какая Игра? Просто пьяные рабочие веселятся... хотя странно - в моих вводных о спиртном ничего не говорилось.
- Всегда есть медицинский спирт, - отозвалась Ваэла. - Раньше было еще вино и самогон всяческий. Но официально мы не можем тратить продовольствие на производство алкоголя. Кто-то, правда, все равно исхитряется, а спрос огромный. Эти ребята, - она кивнула в сторону собравшихся, - обменяли на выпивку продовольственные талоны.
- Значит, они меняют продовольственные талоны на выпивку, которая делается из того же продовольствия - возможно, себе в убыток. - Томас прищурился. - Разве это не их право?
- Да, но пищи не хватает. Рабочие голодают. В здешних местах голод означает замедленную реакцию, а медленная реакция, Раджа Томас, - это смерть. И не всегда только твоя.
- Ты тоже пьешь? - спросил он вполголоса.
- Да. - Ваэла покраснела. - Когда выкраиваю время.
Томас направился было к собравшейся толпа, но Ваэла придержала его за рукав.
- Это еще не все.
- Что?
- Для Игры нужно четное число игроков, мужчин или женщин - неважно. Каждый делает первую ставку - определенное число талонов. Разбиваются на пары и тянут по очереди из корзины палочки вихи. Потом сравнивают. Кто в паре вытянул палочку длиннее - победитель, кто покороче - тот проиграл и выбывает. Оставшиеся делятся снова, и так пока не останется только одна пара.
- А что талоны?
- Игроки увеличивают ставки на каждом круге, так что на кону их оказывается изрядно.
- Последняя пара делит талоны на двоих?