Ваэла, помогавшая готовить место для собственных родов, ухватила Хали за руку.
— Почему ты так нервничаешь? Это из-за малышки?
— Нет, ничего подобного.
Ваэла услышала, как ее прежний внутренний голос, Честность, отмеряет оставшееся время. «Дитя родится скоро… скоро…» Она уставилась на Хали.
— Тогда что тебя тревожит?
Хали покосилась на выпирающий живот Ваэлы.
— Если бы дирижаблики не принесли нам из Колонии тот запас «порыва»…
— Там он никому больше не пригодится. В Колонии все мертвы.
— Я не об этом…
— Ты боишься, что мое дитя украдет годы твоей жизни, твоей юности…
— Не думаю, что оно так обойдется со мной.
— Тогда что?
— Ваэла, что мы здесь делаем?
— Пытаемся выжить.
— Ты говоришь прямо как Томас.
— Иногда он рассуждает вполне разумно.
В палатку ворвались трое спецклонов. Двое поддерживали за плечи третьего, безрукого. Все были сильно обожжены. Один пытался приладить оторванную руку на место, к покрытой кровавым песком культе.
— Кто здесь медтех? — спросил клон-карлик, пошевеливая длинными тонкими пальцами.
Ферри шагнул было вперед, но Хали остановила его:
— Посиди с Ваэлой. Понадоблюсь — зови.
— Я, знаешь ли, тоже врач, — с обидой напомнил старик.
— Знаю. Вот и останься с Ваэлой.
Хали отвела раненых в лазаретную палатку, под нависающий черный уступ. Культю она промыла, присыпала септальком и замотала клеткопластырем.
— Руку спасти нельзя? — спросил гном.
— Нет. Что там творится?
Гном сплюнул.
— Бардак чертов, вот что.
Наложив последний слой пластыря, Хали удивленно глянула на клона.
— О, мы и думать умеем, — бросил он, осознав причину ее изумления.
— Давай я и тебя подлатаю, — предложила она. Правая рука клона была обожжена сплошь. — Как тебя забрали дирижаблики? — спросила она, чтобы отвлечь пациента от боли.
— Льюис нас вышвырнул. Как мусор. Что это значит — сама понимаешь. А там — нервоеды. Почти никто не ушел. Хорошо бы нервоедам туда вон пробраться. — Он махнул здоровой рукой в сторону далекого Редута. — И сожрать этих бортососов до последнего!
Хали закончила перевязку, и гном, спрыгнув со стола, направился к выходу.
— Куда ты?
— Назад. Помочь чем могу.
Он отбросил клапан палатки, и в проеме Хали увидела рассеченную синими молниями равнину, а за ней — Редут. Воздух наполняли вопли и стоны.
— Ты не в состоянии…
— Раненых таскать сумею.
— Их еще много?
— Очень.
Гном выбежал, и клапан за его спиной упал.
Хали закрыла глаза. Перед внутренним ее взором встала кучка людей, превращаясь в толпу, толпа — в орду. Ветер нес соленый запах крови и гнилое дыхание. Мелькали то ровные края резаных ран, то пятна обширных ожогов и последними — перебитые голени висевшего на кресте.
— Так нельзя, — пробормотала она.
Подхватив прибокс и аптечку, она побежала к выходу, вылетела наружу. Карлик-клон был уже далеко, и Хали двинулась ему вслед.
— Куда ты? — тревожно окликнул ее Ферри.
— Там я нужнее, — бросила девушка, не оборачиваясь.
— А как же Ваэла?
— Ты и сам врач, — крикнула Хали, не отводя глаз от плывущих вдали клубов дыма.
Когда люди пытаются стать рупорами богов, смертность становится важнее морали. Мученичество исправляет это расхождение, но ненадолго. Самое горестное в мученичестве — что объяснить истинный смысл жертвы оказывается уже некому. И чудовищных результатов свершившегося мученик тоже не видит.
Легата переключалась от одного сенсора к другому, пытаясь разобраться в показаниях приборов. Изображения смазывались, перетекали друг в друга, перспектива искажалась. Рвали равнину лучи резаков, виднелись тела, и что-то двигалось в дыму. Выли аварийные сирены, свидетельствуя, что периметр Редута прорван. Она смутно слышала, как Льюис рассылает команды ремонтников и бойцов. Заработали резаки со стен, управляемые операторами прямо из центра. Легата не могла позволить себе отвлекаться на что-то, кроме загадочно сбоивших камер. Когда она переключила экран на совмещенное изображение, расплываться начинали все квадратики одновременно — словно на камеры действовала некая внешняя сила.
Легата утерла лоб рукавом. Покуда длилась суматошная битва, солнца поднялись уже высоко в небо, а системы жизнеобеспечения Редута работали на голодном пайке — вся энергия уходила на оборону. В центре управления было жарко. Вдобавок Легату раздражал суетящийся за ее спиной Оукс. Льюис, в отличие от своего начальника, был невозможно спокоен. Происходящее его словно веселило слегка.