Распорядителем работ был французский еврей С. Гирш (возможно, клон де Гиршей), бывший армейский офицер, не знавший ни жалости, ни угрызений совести. В тот период он являлся директором поселения Микве Исраэль. Гирш издевался над эксплуатируемыми со все возрастающим садистским удовлетворением. Он заставлял их орудовать мотыгой безостановочно, следя за тем, чтобы ни один из них не мог передохнуть ни минуты. И все это — под безжалостно палящим солнцем Палестины, где температура доходит до 38-ми (и выше) градусов в тени. Гисин продолжает описывать издевательства Гирша: "Каждый день он стоял, спрятавшись за деревом, скрытно наблюдая за нами, и неожиданно подскакивал к нам оттуда". Хотя Гисин в своем дневнике выдвигает спекулятивные домыслы о мотивах, двигавших Гиршем, пытаясь (в силу своей идеологической зашоренности) найти оправдания действиям последнего, нам представляется, что этим еврейским чудовищем, помимо садизма и прирожденной хватки эксплуататора-рабовладельца, двигал только один мотив: ненависть к "русским".
Самое поразительное, что через сто десять лет описанное в дневниках и письмах Гисина продолжало (и — по сегодняшний день — продолжает) оставаться типичной картиной. Автор этой работы столкнулся в Израиле, в 1991–1993 годах, с абсолютно теми же издевательствами, с такой же дикой эксплуатацией, как та, что описана Гисиным. Более того, мои собственные заметки начала 1990-х годов эмоционально и стилистически очень напоминают заметки Гисина, с которыми я ознакомился всего лишь несколько месяцев назад. Все это позволяет распространить на современное государство Израиль термин "Апотропус". Еще хуже то, что, если Гисин и его группа "билуйцев" были добровольцами, то меня и прочих русских отправили на стадион в районе Петах-Тиквы принудительно, без нашего согласия, и удерживали там силой, заставляя работать, как невольников, под присмотром полицейский и надсмотрщиков. Во время обеденного перерыва полицейские повезли меня и одного из арабов к одному из них домой, где производился ремонт, и, под страхом избиений, заставили таскать тяжеленную плитку для пола на четвертый этаж без лифта. Издевательства надсмотрщиков-израильтян, не позволявших нам разогнуть спины и поднять головы, и это — под сжигающим палестинским солнцем, которое для нас, непривычных к такому климату, было убийственным, и это — без опыта и привычки к такого рода труду.
26 августа 1882 года Гисин жалуется, что из восемнадцати человек только 8 действительно работают. И, если бы не арабы, хозяева магазинов, продававшие им продукты в долг, колонисты умерли бы с голоду. Из еды — только хлеб, виноград, а на обед фасолевая похлебка. На ужин — только чай, больше ничего. Самое характерное: спор вокруг чая и табака. На общем собрании поступило предложение вместо чая и табака покупать продукты, могущие сделать рацион колонистов более калорийным. Лидеры долго сопротивлялись этому, но потом уступили, и 13-го сентября чай и табак были запрещены… но не для всех. Привилегированные члены общины продолжали курить и пить чай у всех остальных на глазах. Вот она, еврейская справедливость.
Помимо физических страданий, Гисин описывает отупение, интеллектуальную деградацию, отсутствие какого бы то ни было уединения ("прайвеси" или интима), и полную душевную опустошенность. Через сто и более лет иммигранты и пленники (как автор данной работы) государства Израиль продолжают испытывать точь-в-точь то же самое. И с правом на личную жизнь сегодня все обстоит точно так же. Уединиться в Израиле никому не дают. Не успеешь вселиться в съемную квартиру: десятки людей уже тарабанят в дверь. Члены домкома (давно позабытый советский термин, не так ли? а это ведь сегодняшняя израильская действительность), местные религиозные активисты, и т. д.
Гисин, Файнберг, Фрейман, Левонтин, Бейкинд, Мейерович и прочие свидетели тех событий, признают, что наймиты барона Эдмонда де Ротшильда относились к поселенцам "по-скотски" (слово, в самом деле используемое в их мемуарах: будто они сговорились). Поведение ротшильдовских надсмотрщиков действительно мало чем отличалось от типичного поведения надсмотрщиков концентрационных лагерей и тюрем самых жестоких тоталитарных режимов XX века. Поселенцы требовали, чтобы деньги, которые переводит Ротшильд на поддержание поселений, считались долгом, который надо будет когда-нибудь возвратить, тогда как сам барон с этим не согласился, считая свои средства, переводимые на нужды поселений, подачкой, а их реципиентов — его "содержанками", находящимися на его иждивении (попечительстве), как узники тюрем находятся на иждивении у государства.
Даже фонды из "Ховевей Циона", которые предназначались для безоговорочной и прямой помощи поселенцам, и те переводились не напрямую, но через агентов (таких, как Пинес), которые ставили свои собственные условия. В частности, Пинес требовал обязательного соблюдения иудейских традиций и религиозного образа жизни (как условия получения денежной помощи). На юридическом языке это называется шантажом. Однако, как мы имели возможность убедиться, еврейские нормы сильно отличаются от тех, что развились на основе европейской культуры и христианской цивилизации. Чем больше изучаешь свидетельства тех лет, тем быстрее приходишь к выводу, что по нравственной нечистоплотности как "билуйцы", так и "ховевей ционцы", так и барон Эдмонд с Герцлем и с Гиршами стоили друг друга. Их деятельность тесно переплеталась, они меняли свои принципы и убеждения, как перчатки, по обстоятельствам, и во многих случаях трудно разделить их индивидуальный вклад в фундамент израильского рабства. Кто имел больше всего влияния в Микве Исраэль, и в чей актив записать поведение вышколенного волкодава и садиста, надсмотрщика С. Гирша?
В современном Израиле — абсолютно та же картина. Чудовищный Сохнут (или "Еврейское Агентство"), основанное Ротшильдами и притворяющееся, что не имеет никакого отношения к "еврейскому государству", или отвратительное, как свежий кал на стенах тюремной камеры, Министерство Абсорбции, или ужасное, как напившийся крови вампир, Министерство Религии с раввинатами, или лукавое "ВИЦО", или бандитский "Гистадрут", или десятки прочих организаций: кто из них больше виноват в использовании труда невольников, преследовании иммигрантов — евреев и неевреев, христиан и мусульман, в работорговле, в участи секс-рабынь, в преступлениях против народа Палестины? Все они — стервятники, хищнически слетевшиеся клевать добычу. Их кажущаяся автономность и своеобразность: это деланный гонор уголовных элементов, сговорившихся грабить банк. Пусть они сошлись "на дело" каждый сам по себе, но всегда есть главный мозг, который разрабатывает план операции. Это и есть хозяин. Как в конце XIX столетия, так и в начале XX хозяин "сионистской антрепризы" — Ротшильды и несколько других еврейских баронов.
В своих письмах — опубликованных и не опубликованных — Иосиф Файнберг упоминает о пике наиболее ожесточенного противостояния между властью Ротшильда и поселенцами. По тому, как он освещает эти события, трудно не сделать заключения о не запланированности этого противостояния. В результате жестокого, издевательского и унижающего человеческое достоинство отношения ротшильдовских головорезов к поселенцам вспыхивают спонтанные стычки между людьми Ротшильда — бюрократами и охранниками, — и жителями поселка. Несколько стихийных бунтов (каких — мы не знаем; были вооруженные столкновения между сторонами или нет — не известно) жестоко подавляются (каким образом — не известно). Из передачи радио "Рэка" о письмах а Файнберга, из просочившейся информации из музеев в Зикрон Яаакове и Ришен ЛеЦионе, от студентов из университета Бар Илан, писавших работу по Апотропусу, и других источников — известно, что подобных волнений были сотни, во всех поселениях, при чем источники называют их бунтами и даже восстаниями. Известно, что в ходе этих выступлений погибли люди. Одни источники называют десятки, другие — сотни, третьи — тысячи жертв. Восстания были не только в поселениях, но и на плантациях Ротшильда, о которых не упоминает ни один сионистский писатель. По ряду сведений, в бунтах и восстаниях принимали участие не только евреи, но и арабы.