Бывшего же нациста он включил в итальянскую группу под видом давно переселившегося на Аппенинский полуостров из германоязычного кантона Швейцарии Петера Краузе. По «легенде» Краузе не знал прежде ни Картье, ни Вейса, все трое встретились на «Калининграде» уже в рейсе, познакомились и старались держаться вместе. Ведь старого Краузе вполне естественно должно было тянуть к бывшим землякам, спортивного склада парням, которые годились по возрасту ему в сыновья.
— А водка у них по-прежнему хороша, — начал новый поворот темы Биг Джон.
— «Смирновская» повсюду одинакова, — ответил Рауль, — во всех тридцати странах, в которых она распространяется! И тебе, Джон, специалисту, известно это лучше меня.
— Известно, — согласился мнимый Жан Картье. — Не светский ты человек, Рауль. Не умеешь поддерживать разговор.
— Попросту не хочу. Я начинаю болтать, когда приходит успех. Такова уж у нас, ирландцев, национальная привычка… Сейчас меня заботит этот наш недорезанный фашист. Где его черти носят до сих пор?
— Выходит на связь с хранителем «товара».
— Долго он выходит, — проворчал Рауль. — Говорил ведь: пошлите меня с ним. Я бы сказал этому типу пару нежных слов, показал ему, чем мы располагаем, назначил цену — и делу конец.
— Нельзя, Рауль…
Биг Джон покачал головой.
— Ты забыл про психологический фактор. Это раз. Не принял во внимание и то обстоятельство, что Конрад Жилински здесь у себя дома, а ты всего-навсего иностранный турист. И потом, существуют инструкции, полученные от шефа. Это два. Главное в них — осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Сорвется Капитан — дело десятое. Пусть горит синим пламенем, он уже отработанный пар и нужен нам как наводчик. А тебе или мне попадаться в лапы кэгэбистов еще рано. Или тебя устраивает такая перспектива?
— Ничуть, — отозвался Рауль. — Вот он, идет наш бравый наци.
В зале ресторана появился Гельмут Вальдорф, то бишь Петер Краузе. Возникнув в дверях, он снял светофильтры, внимательно огляделся и, увидев молодых друзей, направился к ним.
— Добрый вечер, господа, — приветствовал их, улыбаясь, «Кэптэн». — Рад видеть вас вместе. Если позволите, я поужинаю с вами. У меня прямо-таки волчий аппетит.
— Располагайтесь, герр Краузе, прошу вас, — любезным жестом Биг Джон пригласил гауптштурмфюрера за стол и повернулся, ища глазами официанта.
Пока тот исполнял заказ, все трое вели незначительный разговор о том, что им удалось посмотреть сегодня в этом русском городе на Черном море. Затем Рауль спросил:
— Да или нет?
— Да, — ответил Гельмут Вальдорф. — Но позволю себе заметить: сделать это мне было нелегко. Конрад так переменился… Это совсем другой человек.
— Надеюсь, в партию большевиков ваш бывший заместитель не вступил? — с некоторой издевкой в голосе спросил Рауль.
— До этого, слава всевышнему, как будто бы не дошло.
— И напрасно, — заметил Биг Джон. — Если мы хотим и в будущем делать ставку на «Книголюба», это ему и нам вовсе не повредит.
— Не будет он больше работать, — покачал головой Вальдорф. — Для разведки это потерянный человек.
— Может быть, он и от гонорара отказался? — насмешливо сощурился Рауль.
— Не отказался, — коротко ответил капитан. Он успел уже возненавидеть этого рыжего ирландского щенка, но старался не обострять с ним отношений, не та была для этого обстановка.
— А как в отношении переброски «Книголюба» на Запад? — спросил Биг Джон. — Его реакция на наше предложение?
— Как вам сказать, месье Картье, — заговорил на французском языке Гельмут Вальдорф. — Уклончивая реакция. Конрад сразу спросил: а что будет с моей дочерью Ириной? Мы ведь знали о ней, а вот того, что Конрад подумает о дочери в первую очередь, не предусмотрели.
— Странные люди работали в вашем хваленом офисе, — сказал Рауль. — Слабодушное дерьмо ваш Конрад, а не разведчик. Тоже мне — кадровый сотрудник СД!
— Будьте осторожнее в выражениях, мой друг Иоганн, — понизив голос, сказал Биг Джон. — И потом не забывайте: столько времени пробыть среди русских… Как тут не заразиться всеми странностями загадочной славянской души. А нам ведь еще в специальной школе твердили, что русские люди отличаются непредсказуемостью своих действий, их поведение нельзя программировать заранее.
— А если учесть, что Конрад наполовину русский, то тем более, — сказал Гельмут Вальдорф, невозмутимо ковыряя котлету по-киевски.