Он решил быть мудрее и, сказав себе: там, где нет воли, нет и пути, еще раз подошел к зеркалу. «Только тишиной и неброским прослеживанием я могу ее изобличить и…» – однако он не смог найти подходящую и утешительную для себя концовку внезапно осенившей его мысли. Тем более то, что он увидел в отражении, заставило его угомониться: синева приняла радужные оттенки, а мошонка была до такой степени скукожена, что он не выдержал и жалобно проскулил. Но это было только начало. Уже ночью, стоя над унитазом, Дарий долго не мог оправиться. Он даже помассировал Его, помял, пока не почувствовал журчание. Но его тотчас же удивил угол падения: вместо прямо-пологой траектории раздвоенная струя ушла вбок, едва не выйдя за пределы унитаза. Такого с ним никогда не было, и это заставило его хорошенько присмотреться к своему Артефакту. Он даже взял линейку и сделал по ней сверку, которая его просто огорошила. Было очевидным, что Он значительно, хотя и не катастрофически, уклонился в сторону от центра и при небольшом напряге воображения напоминал пизанскую башню. Форма явно не облагораживала содержание…
…Новое благословенное зелено-золотистое утро. В потертых до дыр джинсах, сандалиях на босу ногу и в бейсболке с длинным козырьком он походил на дачника, направляющегося на рынок за клубникой. И в самом деле, стояла земляничная пора, и он действительно отправлялся на рынок. Это было рядом, за железнодорожным переездом. Но цель похода была связана не столько с клубникой, сколько с «клубничкой», с надеждой встретить на рынке знакомого доктора, однажды уже оказывавшего Дарию специфическую медпомощь. Венеролог с античным именем Петроний, по совместительству подрабатывающий от ветеринарной службы на рынке, осуществляя санитарный контроль за продаваемыми пищевыми продуктами.
Впрочем, то, что однажды случилось с Дарием, было сущим пустяком. После купания в море он почувствовал жжение и нестерпимый зуд… Пристала какая-то зараза из семнадцати букв… Ага, паховый лимфогранулематоз… Ничего, разумеется, смертельного, пара укольчиков роцефина, промывание канала глянцеватым ахромеем и – капут болячке. Все зажило как на собаке, а то и быстрее…
…С той встречи прошло два года, и, направляясь на рынок, чтобы найти Петрония, Дарий мысленно перебирал в памяти все крупные и мелкие сражения, в которых участвовал его Артефакт, при этом не испытывая ни грана раскаяния.
Но прежде чем идти на рынок, он сделал крюк и зашел в «Таверну» выпить бокальчик пива. И когда в голове колыхнулись хмельные ветры, потянуло на подвиги. Выйдя из «Таверны», он завернул за угол и направился в салон игральных автоматов «Мидас». Возле крыльца стояли два таксомотора, над крышами которых плясали струйки марева. Водителей в машинах не было да и не могло быть, ибо, когда нет клиентов, они в качестве зрителей кантуются в «Мидасе» и часто сами поигрывают. И действительно, когда Дарий, преодолев шесть ступенек, вошел в салон, первым, кого он увидел, был таксист Ахат, у которого полный рот стальных зубов. Из лагеря, где он отсидел почти шесть лет (убийство по неосторожности), вышел полгода назад и теперь строил из себя очень благообразного, добропорядочного семьянина. Разговаривал тихо, сморкался в платок, матерных слов избегал, пользовался зубочисткой и часто по мобильнику звонил молодой сожительнице по имени Роксана. Дарий ее пару раз видел – смуглолицая, с пышными формами женщина, лицом очень смахивающая на актрису кино Гундареву. Царствие ей небесное…