– Спасибо, – засмеялся Сеп, – но я хочу заниматься инженерным делом. У меня математический склад ума. Я хочу создавать вещи. Какой у нас код от холодильной камеры?
– Вечно ты его забываешь, – упрекнул Марио, сам нажимая на стальные кнопки. – Два-пять-ноль-три. День независимости Греции! И дата моего дня рождения, забывчивый Сеппи.
Он повернулся и махнул рукой в сторону гигантских окон, откуда открывался вид на залив.
– Если тебе непременно нужно что-то строить, строй здесь! О мой блестящий друг, не уезжай в далёкую школу. Я буду очень по тебе скучать. Кто станет смотреть со мной на кометы, если ты уедешь?
– Кометы Галлея уже не будет, – сказал Сеп, доставая из большого холодильника мешок с клешнями краба. – Она появляется вроде бы раз в столетие.
– Но сейчас-то она здесь, – возразил Марио. – Мы собирались залезть на крышу с телескопом. Я хотел бы увидеть комету вместе с моим лучшим другом.
– Мы непременно на неё посмотрим. Всего через пару дней она окажется ближе всего к Земле.
Сеп прижал язык к больному зубу и подумал, не усугубила ли его состояние близость кометы.
– Я тебя смущаю? – спросил Марио.
– Нет, просто…
Марио засмеялся, обнял Сепа и вытащил из кармана брюк диктофон. Нажал кнопку, не обращая внимания на попытки Сепа вывернуться, и чётко сказал в микрофон:
– Ты мой лучший друг, Септембер. Марио любит тебя. И он знает, что ты многого добьёшься, потому что умный и храбрый. Самый храбрый человек из всех, кого я знаю.
Он ухмыльнулся Сепу и с визгом перемотал ленту.
– Теперь ты должен услышать это ещё раз. – Марио нажал кнопку воспроизведения, и его далёкий голос зашипел через маленький динамик.
«…Мёртвая черепаха, изувечена кошкой, глазное яблоко вырвано и отсутствует… скорее всего, съедено кошкой, которая тоже мертва… кишки черепахи были…»
– Ох, не то. Слишком далеко перемотал.
Он ещё понажимал кнопки.
«…лучший друг, Септембер. Марио любит тебя. И он знает, что ты многого добьёшься, потому что умный и храбрый. Самый храбрый человек из всех, кого я знаю».
Сеп наконец высвободился и отступил, пытаясь выдохнуть ком в горле.
– У меня здесь нет друзей.
– Я твой друг.
– Знаю, я имею в виду в школе… друзей моего возраста. И ты всё время работаешь, и…
Марио поднял руку:
– Понимаю, конечно.
– Мне нужно уехать, Марио. Я должен, или…
– Я же говорю, я понимаю.
Сеп завозился со своим плеером, и Марио склонил голову набок.
– Сегодня что-то случилось?
– Нет, ничего. Просто… Да не важно.
– О, мой Сеп, – протянул Марио, подперев рукой свою большую голову. – Тебе сложно. Ты худощавый, с растрёпанными волосами, никудышный спортсмен; кожа у тебя иногда не в порядке…
– Можешь остановиться в любой момент, – перебил Сеп.
– Я просто имею в виду…
– Нет, я понял: они меня ненавидят. Ничего страшного – я их тоже ненавижу.
Марио нахмурился.
– Не надо ненависти, Сеп. В конце концов, единственное, что у нас есть на свете, – это любовь.
– Я знаю, Марио.
Тот кивнул.
– Так что у всех есть свои проблемы. Просто знай, что бы ни случилось, любовь в конце концов победит. «Добро и свет всегда побеждают», – говорит мой отец. Он говорит и многое другое, например: «Иногда жизнь падает прямиком в испражнения животного».
– Вроде нашего «дерьмо случается»?
Марио просиял.
– Точно! Мировая мудрость.
Сеп оглядел магазин: неоновые бирки с ценниками, трещины на дверце холодильника, липкие бутылки с соусом в форме помидоров.
– Я ещё буду тебя навещать.
– Подрабатывать на продаже чипсов? – уточнил Марио.
– Ну, не знаю. Может быть, если…
Ветеринар засмеялся.
– Да шучу я! У тебя сейчас и так забот хватает, я понимаю. Но толстые люди любят чипсы. Помни это. Деньги всегда нужны. Теперь я попытаюсь починить наш чёртов разбитый холодильник. Только вчера ещё работал, а сегодня – бух. А ты, забывчивый Сеппи, можешь вымыть мне окна.
Сеп наполнил белое ведро мыльной водой и подтащил его к стеклянному фасаду магазина. Он снова надел наушники, вставил новые батарейки в плеер и выбрал другую кассету – Cure, – а затем увеличил громкость, чтобы заглушить Марио, что горланил Демиса Руссоса в глубине магазина.
Пока Сеп мыл окна, он смотрел на город, уже наполненный летними голосами: музыкой, смехом и плеском лодок. Мимо пролетела банда детей на велосипедах, и Сеп наблюдал за ними, пока те не скрылись из виду.
Можно было разглядеть материк, но слишком яркое солнце отражалось от воды, танцевало на потолке мерцающими лентами. Когда стекло высохло, Сеп начал опускать жалюзи и только тогда заметил, что лес стал другим. Мшистая глыба деревьев почему-то казалась больше. Какой-то вздутой.