дите ли, сила моя в том, что я никогда не боюсь ответственности. Если уж я на что-то решился, свободно и с полным знанием дела, мое решение отмене не подлежит. Будьте уверены, мсье Пондебуа, министр юстиции посетит меня сегодня вечером, и дело будет заметано. В конце концов, он всего лишь выполнит свою функцию министра. Если бы ему не приходилось время от времени останавливать ход правосудия, то зачем он, спрашивается, был бы нужен? Ох уж эти министры… Я ничего плохого не хочу сказать, но с тех пор, как я руковожу Францией, я очень хорошо их изучил… Если брать каждого в отдельности, заметьте, это хорошие ребята, которые абсолютно ничего из себя не корчат. В чем-то, знаете, они даже забавны. Их недостаток в том, что они мягкотелы, боязливы и вместе с тем нервны, импульсивны. Ну вот, например, я вспоминаю вчерашний спор насчет девальвации… Кстати, с девальвацией определились. Это будет где-то на неделе. Если хотите перестраховаться, мсье Пондебуа, то как раз самое время. За что вы меня благодарите? Да ну, пустяки. Вы же клиент, это совершенно естественно. Да, в два часа утра их еще сидело человек семь-восемь в моей столовой, и все колебались, и все мучились: нужно ли производить девальвацию. Им бы хотелось, но они не решались, боялись, как отреагирует народ. Тем временем моя жена наконец-то улеглась. Но среди такого гама разве поспишь. Шум голосов, скрип стульев, шаги в прихожей, да еще Венсан Ориаоль по сто раз воду спускает. Жена уже и в стенку стучала, так они будто глухие. Я вижу, что они уходить не собираются, и в конце концов меня зло разобрало. Хватаю бутылку, выливаю остатки из рюмок. Это не дело, говорю, мы что же тут всю ночь будем сидеть? Вам, конечно, все равно, вы можете встать часов в двенадцать, а мне надо лавку открывать в семь утра. Поэтому я решаю делать девальвацию. И хотите — верьте, хотите — нет, мсье Пондебуа, но мои ребята были вне себя от счастья. Они, понимаете ли, только и ждали приказания от главного. Заметьте, эта девальвация — вещь неплохая. Конечно, вы скажете мне: упадет покупательная способность масс. То, что я дал рабочим одной рукой, я отнял другой. Ладно. Согласен. Надо только уметь подать как следует, и рабочие ничего не смекнут. Зато прекратятся некоторые злоупотребления. Моя жена только что вернулась с рынка и сказала, что происходит какой-то кошмар после повышения зарплат. Сейчас рабочий питается, как нормальный человек. Нет ничего, что было бы для него слишком дорого. Тут тебе и дыня, и курица, и вино в бутылках. Что и говорить, мсье Пондебуа, я за благосостояние рабочего класса, но есть же какие-то пределы. Нет, тут действительно жалеть нечего. И потом, кроме всего прочего, девальвация позволит некоторым людям заработать деньги, не обманув никого ни на грош. Возьмем, к примеру, меня. Не думайте, что я наживаюсь на политике. Это не в моем духе. Ниже моего достоинства, что ли. Я поставил свой ум на службу стране, но не для того, чтобы на этом поживиться, вовсе нет. Я — целостная личность. Таким я вошел в Историю, таким надеюсь и остаться в глазах непредвзятого наблюдателя. И при всем том, когда предоставляется случай честным путем увеличить свои сбережения, я незамедлительно им пользуюсь, и это мое право. К тому же, если опыт удастся, я без колебаний пойду еще на одну девальвацию. А я убежден, что опыт удастся. Уже сейчас можно предвидеть, что некоторые фирмы и тресты, не говоря уже о конкретных людях, получат десятки и сотни миллионов прибыли. Прекрасный результат, не правда ли? А ведь ничего удивительного здесь нет. В такой стране, как франция, всегда есть ресурсы. Ни один народ в мире не сравнится с французами по расторопности, француз — импровизатор, вот кто он. Он адаптируется в один момент. Это свойство его темперамента и самой его природы. Я по себе знаю, что он такое. Вечером, отработав весь день на ногах, я от усталости падаю. Прямо за ужином засыпаю над спортивной страничкой, и бесполезно укорять себя и говорить, что судьба Франции в моих руках, — это состояние сильнее меня. И тем не менее, если принесет какого-нибудь министра ко мне на консультацию — будь то министр морского флота, финансов или народного образования — я всегда готов. Часто ко мне приходят и спрашивают о таких вещах, о которых я только краем уха слышал. Конечно, у меня по всем вопросам есть свое мнение, но я же не толковый словарь. Неважно. Когда от меня ждут ответа, он получается непроизвольно, даже нет нужды размышлять, и почти всегда это оказывается именно, то, что надо. Как вы это объясните? Скажете, здесь дело в основном в моем опыте работы. И правда, привычка к клиенту развязывает язык. Но и натура играет свою роль. Стопроцентный француз, расторопный и импульсивный, — вот кто я в глубине души. При этом не надо воображать, что вся моя политика — сплошная импровизация. Это было бы грубой ошибкой. Когда вы управляете империей, самое важное — уметь предвидеть. Вы не представляете, сколько труда это требует. Вы можете иногда увидеть, даже за обедом, как я десять, а то и пятнадцать минут даже рта не раскрываю. Жена мне что-то говорит, а я ее не слышу. Мой ум витает где-то далеко. Медитирую, понимаете ли. И есть над чем подумать, уж можете мне верить. Средний француз даже не подозревает, какие бывают проблемы. Возьмем, например, внешнюю политику. Это не так-то просто, как может показаться. Подумайте, сколько стран в одной Европе: Россия, Италия, Германия, Англия, Испания. Я называю вам только основные, а сколько еще других. С Англией все понятно. Нас с ней соединяет пролив Па-де-Кале. Россия — это, ясное дело, коммунисты. О Германии говорить не будем, знать ее не хочу, ну, а Италия — это само собой. Испания — это Народный фронт, как у нас. Видите, люди воображают себе неизвестно какие трудности, а на самом деле тут не так уже все и сложно. Дайте только всему идти своим чередом, и вы увидите, к чему они клонят. Если же вас интересуют колонии, то и там почти то же самое. Я помню… О, вот принесли «Пари-Мили». Хотите взглянуть? А, ну да, вам не до газет. Да и, знаете, ничего нового. Ой, простите, что я вижу? Тут как раз говорится о вашем деле.