Да и цветочный сад в Академии запущен донельзя: клумбы — стыд даже смотреть, не то что кому показывать! Ректорша явно экономит на садовнике. Мира потихоньку начала цветы выправлять: где прополоть, где взрыхлить, где полить, где пошептать, а где сразу честно похоронить… Сначала те, что на виду, у главного корпуса и Ворот, потом в местах заброшенных.
Там-то она и обрела неожиданного знакомца.
Однажды, беседуя с неподдающимися цветами (как вам не стыдно, ленитесь расти, хотя вон и солнышко вам, и дожди, и земля, и я уговорила тлю с вас убраться!), Мира невзначай вскинула взгляд и обнаружила неподалеку наблюдавшего за ней старика. Весь в белом, седой как лунь; поначалу девушка даже решила, что ей явилось еще одно привидение, но парковое.
— О! — сказала Мира, соображая, откуда он взялся. Из «Дома престарелых»? Или это один из стремящихся к нулю академических слуг, ведь убирают учебные и жилые корпуса сами студенты (вернее, всеми погоняемые бедные первокурсники). — Здравствуй, дедушка! Неплохая сегодня погодка, да? Самое то кости размять-погреть.
Старик наклонил голову с ястребиным же носом, разглядывая лесовичку серебристыми глазами. Спросил недоверчиво:
— Ты меня видишь?
— А чего ж не видеть, коли глаза есть? — Мира с охотой выпрямилась от упрямой клумбы: ох, когда-нибудь кончится ее терпение, всё сплошь перекопает!
— И откуда ж ты такая глазастая?
— Из Пущи. — Оглянувшись, девушка махнула рукой на останки древней скамьи. Подождала, пока старик сядет, и присела рядом. — Уф, умаялась!
— А чего ж тогда время и силы тратишь? Все равно никто сюда не ходит, пусть все зарастает.
— Как же никто? Вот ты, например, пришел, дедушка. Потом заглянешь сюда, а тут все цветет и зеленеет. Сядешь на скамеечку и помянешь Миру добрым словом!
Собеседник хмыкнул, разглядывая ее с откровенным стариковским любопытством.
— Отдыхаешь тут от людей?
Мира от неловкости поелозила по скамье и признала:
— Ну да. Слишком уж нас тут много сразу заперто, в одном-то месте! Шумно, тесно, трудно! Ученики, похоже, сами оглохли: ни себя, ни других не слышат! Сегодня так, завтра эдак, а послезавтра — ничего такого не говорил никогда и даже не думал!
— Да, со зверями попроще будет, — согласился старик. — Видно, у тебя в твоей Пуще все хорошо получалось, раз теперь в Академии учишься?
— Хвастаться не буду, — хвастливо заявила Мира, — но из молодых я первая!
Собеседник уважительно покачал головой.
— Вон как! Ну раз ты такая талантливая, так и подумай, чему тебя сюда учиться отправили.
— Да уж всю голову сломала! — пожаловалась лесовичка. — Подожду зимы, а там, коль ничему полезному обучать не будут, попрошусь домой обратно…
— Ишь ты, торопыга! — восхитился или укорил старик. — Жизнь, конечно, коротка, но у тебя она не завтра закончится, не спеши, оглядись получше, сообрази, что к чему!
Ни спорить, ни особо умствовать сейчас, в погожий теплый вечер, не хотелось совершенно, поэтому Мира просто кивнула. Двое посидели в дружеском молчании, глядя на растревоженную клумбу: лесовичка представляла, какой та станет в будущем, а старик…
Старик спросил:
— И кто ж в Академии тебя так озадачивает?
Перво-наперво, конечно, сразу вспомнилась прекрасная соседка. Вечно ей неймется, почему-то хочется везде быть в центре внимания! Нежданный собеседник улыбнулся в седые усы. Вольно ему улыбаться, не его же за косу по коридорам таскают!
— Она просто слабенькая, Мира.
— Это Амариллис-то?! — не поверила девушка. Баронесса с ее языкастостью, смелостью, граничащей с наглостью, с ее изворотливостью и энергией?
— Родители и окружающие наверняка внушали, что она должна быть самой первой, самой главной, самой умной и красивой, и нещадно топтали, когда таковой быть не получалось. Вот теперь и тянется к признанию жадно, к похвале, а если не получается — к проклятьям окружающих! Лишь бы всегда ее замечали.
— Ну так Ама того и добилась, замечают, — пробормотала Мира. — Какая ж она тогда слабенькая?
— Слабая — потому что любой умный льстец может вертеть ею, как хочет. Где другому достаточно одного доброго слова, ей нужна новая и новая порция похвалы, как сладкоежке — следующая ложка лакомства. А иначе кажется, что недостаточно она хороша и успешна… — Старик глянул на озадаченную девушку и добавил: — Есть же кошки, которым хочется, чтобы их гладили бесконечно. А есть те, кто примет ласку и спокойно уходит.