— Прости, — ахнула девчонка, и Мрак ужаснулся, глянув в тёмные глаза незнакомца.
Тот выругался, сделал пас рукой, и его выкинуло из тела.
Мрак застонал, резко ощутив тяжесть и боль в груди, руны саднило. Ворон дал ему воды, Василиса вытирала кровь с кожи, намазывая воспаленные края мазью.
— Получилось?
Он кивнул, обхватив себя руками и трясясь. Перед глазами всё расплылось и потемнело. Ещё один провал в видение и он больше не встанет.
— Эй, эй! Не отключайся, слышишь меня?! Мрак! — священник хлопнул его по щеке, облил холодной водой, но ничего не помогало.
Мрак провалился в вязкое душащее ведение:
Женщина, в лёгком синем платье, нежилась в объятиях мужчины. Они страстно целовались и если бы не посторонний шум, донесшийся с улицы, то дело бы просто поцелуями не обошлось. Они отпрянули друг от друга. В мужчине Мрак узнал Яро.
— Ты должна немедленно уйти. Они могут узнать, что ты имеешь… Определённые силы.
— Они не о чем не узнают, если ты, конечно, не растреплешь, — спокойно проговорила женщина.
Яро покачал головой.
— Да разве я могу?
— Время покажет.
Возвращение в реальность оказалось мягким, и Ясновидец облегченно вздохнул. Перед глазами всё ещё было мутно, но перекошенное ужасом лицо Ворона он почему-то отчётливо разглядел. Вася сидела на траве с мазью в руке. Она текла по её пальцам, согретая теплом кожи.
— Это как-то связано. Варвара и та ведьма, иначе не вижу причин видеть жизнь чужой ведьмы. Яро замешан в этом.
Ворон помог ему подняться.
— Могу помолиться за тебя, может, станет легче.
Мрак скривился.
Вятко спрыгнул с коня, вдохнув полной грудью воздух родного города. Даже не смотря на то, что они так и не довели дело до конца, он был рад оказаться в родных краях. Залесский цвел и пах, не смотря на конец лета. Работал рынок, в кузнице кто-то громко ругался, пахло булочками и мёдом. Богдан хлопнул его по плечу.
— Не время расслабляться. Пойдём.
Церковь пряталась за высоким кованым забором, поросшим плющом. Листья, правда, уже пожелтели, некоторые скукожились, придавая святому месту особого шарма. Внутри стояла тишина. Утренняя проповедь завершилась, а до вечерней ещё три часа, поэтому священники разбрелись по городу по своим делам. Они прошли вдоль небольших домиков, в которых жили Ясновидцы, и завернули за угол. Там располагалась территория Сжигающих, отгородившихся от остальных деревянным забором. Богдан постучал. Им тут же открыли.
— Гата, — Епископ склонил поклонился, высказывая тем почтение.
Молодая девушка с белыми короткими волосами, зачесанными назад и кожаном одеянии кивнула. Пухлые губы едва растянулись в улыбке.
— Рада вас видеть, Богдан, — она быстро глянула в сторону Вятко, но промолчала, — с чем пожаловали? Задание есть?
— Есть и не то слово, — мужчина вздохнул, — дело серьёзное. Город надо сжечь.
Гата вскинула брови. С таким уже давно не приходили. Обычно больше работали Изгоняющие. Их использовали почти каждый день.
— Целый город? С людьми?
— Всё под чистую.
— Тогда введите меня в курс дела, — она отступила в сторону, позволяя им войти.
После подробного рассказа, Гата долго сидела молча, барабаня пальцами по столу. К еде и питью никто не притронулся, даже Вятко, который очень хотел есть. После воспоминаний голод куда-то пропал.
— Интересно.
Богдан мысленно с ней согласился. Интересно, да ещё как.
— Думаю, стоит послать наших, чтобы убедиться, что такой город один. Я отдам распоряжение. Когда выдвигаемся?
Епископ крякнул, закашлявшись.
— Ты поедешь одна? Без людей? Послушай, я не сомневаюсь в твоих умениях и силе, не просто же так тебя назначили главной, но… Там очень опасно.
— Я справлюсь. И не в таком дерьме бывала. Дай мне пять минут.
Вятко залпом выпил стакан медовухи и вытер рот рукавом. Храбрости это не прибавило.
Гата ехала первой, выпрямившись, и внимательно глядя перед собой. Холщовая сумка болталась на плече, позвякивая. Разговор так и не завязался, потому что все находились в напряжении. Вятко до сих пор с содроганием вспоминал, как побежал спасать Ворона.
Золотоборск никак не изменился с их последнего визита. Всё так же безмолвно стоял, окружённый лесом. Богдан почувствовал, как ухнуло сердце и замерло. Епископ многое повидал за жизнь, но такого ужаса не испытывал никогда.