— Есть кто живой?
Рядом что-то скрипнуло, заставив их подскочить на месте. Василиса тихо вскрикнула, когда заметила, как из-за угла дома выскользнула тень. Ворон тоже перепугался, инстинктивно вскинул руку с крестом, готовясь читать молитвы, которые все разом всплыли в памяти. Тень, оказавшаяся стариком, примирительно подняла руки.
— О, давно тут Святого духа не было, — проскрипел он медленно опустил одну руку и приладил бороду, — как вас занесло сюда, молодежь? В этих места никто не приходит. Лет десять никто не заезжал.
Ворон, наученный невеселыми приключениями, не растерял бдительности. Крест он не убрал, а крепко сжал возле груди. Старик не казался опасным, но кто знает, что за монстры обитают тут.
— Ночлег ищем. Путь держим в Мирный.
— Понимаю, — кивнул тот, — в таком случае вам лучше пойти со мной. По ночам тут опасно. Много кто ходит.
Василиса почти бегом последовала за ним. Ей казалось, что за воротами сгущаются тьма и тянется за ними. Старик открыл дверь, приглашая их войти. Внутри дома оказалось тепло и уютно. Горели свечи, топилась печь. Они как раз пришли к ужину, потому что пахло кислыми щами. В животе заурчало.
— Меня зовут Вяче. Я тут за старшего, поэтому и вышел. Остальные бы не решились. Пугливые стали. Да вы садитесь, в ногах правды нет.
Те одновременно опустились на лавку.
— Почему пугливые? Что-то страшное происходит? — спросил Ворон, наблюдая за тем, как Вяче ставит на печь сбитеник, кидая туда травы.
— Много чего происходит страшного. И мертвые встают и люди людей едят. Недавно Маруську из соседнего дома растерзали. По частям собирали. После этого запираемся и не открываем никому. Даже если кто-то просит и кричит впустить.
Василиса поежилась, нервно перебирая светлые волосы. Вяче посмотрел на нее, улыбнулся.
— Да вы не бойтесь. Главное не слушайте того, кто будет по ночам стучаться. И доживете до утра.
— А если выломают? Дверь?
— Не выломают, милок. У нас тут обереги стоят, — Вяче показал на угол, где вырезанный из камня стоял оберег, напоминающей ромб с символом солнца внутри.
Только сейчас Ворон заметил, что стены расписаны молитвами, на окнах висят пучки с ладаном и полынью. Похоже, напуганы жители сильно.
— Как давно это?
— Последние полгода вообще сил нет никаких, — старик цокнул языком, — духи беснуются. Я слышал, что в городах тоже чертовщина происходит. Еще пострашней, чем тут.
— Мы как раз по этим делам в Мирный едем.
— Ох, не советовал бы вам туда соваться. Уж поверьте, сколько живем и сколько бы баек про нечистую не ходило, но такого, как сейчас отродясь не было. Выпьют вас и даже косточек не оставят. Есть будете?
Василисе и Ворону уже ничего не хотелось. Особенно есть. Кусок бы в горло не полез после таких рассказов. Но отказывать гостеприимному Вяче стыдно, пришлось покивать. Щи оказались очень вкусными, наваристыми, да еще и со сметаной. После еды стало чуть полегче и даже начало клонить в сон. Василису разместили в небольшой комнатке, накидав на узкую скамью одеял, чтоб помягче девице было.
Ворон ни в одном глазу вернулся к столу, принимая от Вяче чай. Повертев глиняный треснувший по бокам стакан, Священник закусил губу.
— Темное что-то произошло. Натворил кто-то дел, вызвал дьявола из преисподней. Теперь все гибнет.
— Да, ведьма одна зачем-то уничтожает города.
— Вы встречали мертвяков уже? — тихо просил Вяче, Ворон кивнул.
— Из леса они толпами выходят. Сам видел. Раньше не верили мне, теперь вот сидят тихо. Свечи не зажигают. Отмолишь нас?
Ворон поперхнулся.
— Что?
— Ну, ты, как я понял, служишь церкви? Раз крестом махал тут, — старик склонил голову, — может, отгонишь нечисть молитвами своими? Они боятся всего светлого. Уж сослужи службу.
Ворон сглотнул. Знал бы он, что не выйдет ничего. Свет к нему не тянулся и не имеют его молитвы силы. А крест лишь прикрытие от непростительных злодеяний.
Прошлое резануло по груди больно. Он сморщился. Как объяснить? Не поймут же. Никто не поймет.
И так погрязший во лжи Ворон не хотел лгать и сейчас. Но Вяче смотрел с такой надеждой, что Священник скрипя сердце проговорил:
— Хорошо. У вас есть ладан? Зажечь надо.
Тот сорвался с места, снимая с окна засушенную траву и чиркнул огнивом. Ворон чувствовал волнение, дрожали руки, на лбу выступила испарина. Стало очень жарко и душно. Он оттянул ворот рубахи, надеясь, что совесть не задушит его.
Забрав у старика пучок травы, трещавший от огня, Ворон глубоко вздохнул и заговорил молитву, до боли в пальцах сжимая крест.