— Что ты сделал? — хрипло спросила Вася, расширив глаза.
— Я делал ужасные вещи. С самого детства. Я болен, Вася. Я душевно болен. И никто не смог изгнать из меня эту хворь. Ужасный порок всегда со мной. Я не могу его контролировать.
— Гнев.
Ворон кивнул.
— За гнев не казнят.
— Зато казнят за убийства и изнасилования.
— Что?
Василисе показалось, что весь мир сузился. Сбилось дыхание. Она в ужасе открыла рот и сделала шаг назад, но заметив, как исказилось в муках лицо Ворона, снова подошла.
«Ты сильная и выслушаешь его.»
— Я убил мать и отца, изнасиловал и убил несколько девушек. Меня ловила вся деревня, а я… С кровью на руках бежал. Меня могли вывести из себя любое слово, поведение, которое мне не нравилось. Я терял голову и рассудок. Убивал и не помнил, как делаю это. Только руки в крови помню. Больше ничего. Меня нашел Богдан.
— Он знает?!
— Конечно. Он меня и приобщил к церкви. Я долго не соглашался. Но знаешь, виселица как-то не особо вдохновляла, — Ворон вымученно улыбнулся, — путь Священника был не так плох в моем случае. Я терпеть не мог молитвы, скрепя сердце ходил на службы. Изображал из себя непонятно кого, а потом приходил в комнату и бил кулаками стены, проклинал всех. Во мне тьма.
В услышанное никак не хотелось верить. Вася покачала головой. Не может такого быть. Невозможно. Как она не догадалась раньше? Неужели так сильно ослеплена влюбленностью?
— Но я же видела, как ты… Как твои молитвы подействовали.
— Может, все так и было. Не буду спорить. Возможно, я не настолько безнадежен.
— Спасибо, что открылся. Представляю каково тебе.
— Послушай, я… Я хочу сказать тебе, — замялся он, — что твои чувства не безответны. Я все сделаю для тебя, буду помогать и спасать до тех пор, пока не прикончу эту тварь. Но, мы… Я…
— Ворон, не нужно, — Василиса схватила его за талию, притянула к себе, позабыв о том, что недавно он ударил ее, — я люблю тебя. Я люблю очень сильно.
Ворон осторожно отстранился, заметив в ее глазах замешательство и непонимание.
— Я хотел сказать, что не для меня ты.
— Ты говоришь чушь, — Василиса захлебнулась, — не говори так больше, пожалуйста, — снова вцепилась в рубашку, чуть не порвав рукав, — если мы любим друг друга, не надо отрекаться. Да, прошлое ужасно, но оно не пугает меня. Важно, что сейчас ты идешь на путь исправления! Ворон!
Парень издал полустон, полувыдох и со всей силы прижал ее к себе, задыхаясь от слез и облегчения. Василиса крепко обнимала в ответ, покрывая щеки и шею быстрыми поцелуями. Ворон наклонился, горячо касаясь губ, увлекая в яростный, дикий поцелуй, от которого внутри все сворачивалось от наслаждения. Василиса простонала ему в полуоткрытый рот, прижалась тесней. Ворон рвано дышал, руки плавно спустились вниз по пояснице…
Кто-то громко кашлянул, заставив их отпрянуть друг от друга. Боу сделал вид, что ничего не видел.
— Вы можете пройти в дом, чтобы не смущать людей вокруг.
Василиса огляделась по сторонам, заметив, как на них смотрит человек десять с неприкрытым любопытством.
— Оу.
— Да, нам лучше уйти, — Ворон засмеялся, подмигнув шаману, — спасибо.
Как только они оказались в избе, Боу загремел склянками, что-то усердно ища. Вася поправила волосы и потерла, горящие от смущения, щеки. Поцелуй вышел яростный и голодный. Такой, что до сих пор саднило губы. Наверное, Ворон укусил ее в порыве страсти. Или не Ворон? Как теперь его называть? Василиса решила, что спросит об этом позже. А пока с интересом наблюдала за шаманом.
Ворон взял ее за руку, чуть сжав ладонь.
— Что вы решили?
— Боу предложил помочь мне… С моей… Особенностью, — последнее он выдохнул, переплел их пальцы и закрыл глаза.
Василиса осторожно положила голову ему на плечо, погладив.
— Ты правильно сделал, что согласился. Твоя истинная сила, она прекрасна.
Ворон усмехнулся. Он понятия не имел, что за истинная сила там у него. И была ли она вообще. Вася впечатлительная и очень эмоциональная, а еще мягкая характером. Ей что-угодно могло привидеться. Но именно за такую вовлеченность, желание успокоить и приободрить, парень мысленно благодарил ее. Вслух говорить не решался, уж больно подозрительно выглядел шаман что-то бормочущий себя под нос. Бормотанием он не ограничился и теперь выливал в большой железный ковш разноцветные и дурнопахнущие настойки.
Заметив на себе тяжелый взгляд Ворона, Боу обернулся. Спохватился и улыбнулся так лучезарно, что Священник подумал, что ослепнет, если продолжит смотреть.