Теперь поведем наше доказательство еще дальше. Предположим, что мы можем поместить человека на расстояние 186000 миль от земли и при этом снабдить его чудесной способностью видеть на этом расстоянии то, что совершается здесь, так же отчетливо, как если бы он все еще находился рядом с нами. Очевидно, что помещенный таким образом человек будет видеть все через секунду после того, как оно действительно произошло и таким образом в каждый данный миг он будет видеть то, что случилось секунду тому назад. Удвойте расстояние, и он будет отставать на две секунды и так далее. Отодвиньте его на расстояние солнца (с тем, чтобы он все время сохранял ту же таинственную силу зрения), и он будет смотреть вниз и наблюдать не то, что вы делаете теперь, но то, что вы делали восемь с четвертью минут тому назад. Поместите его на полярную звезду, и он увидит перед глазами события, происходившие пятьдесят лет тому назад; он будет следить за детскими играми тех, которые в это самое время на самом деле сделались уже пожилыми людьми. Как бы это ни казалось удивительным, все же это буквально и научно верно и отрицать этого нельзя.
Книжка продолжала довольно логично доказывать, что так как Бог всемогущ, то он обладает удивительной силой зрения, которой мы в виде предположения наделили нашего наблюдателя; и далее, что так как он вездесущ, то он может находиться в каждом из упомянутых нами мест, а также на каждой лежащей между ним точке не последовательно, а одновременно. Если признать эти предпосылки, то последует неизбежный вывод, что все, когда-либо случившееся с самого начала мира должно в этот самый момент совершаться перед глазами Бога — не только как простое воспоминание об этом, но как действительное совершение, которое он теперь же может наблюдать. Все это довольно материалистично и лежит на плане чисто физической науки, и поэтому можно быть уверенным, что память Логоса действует не так; но эта постановка вопроса сделана искусно и неопровержимо, и как я уже сказал, не бесполезно, потому что позволяет кинуть взгляд на некоторые возможности, которые иначе могли бы не прийти нам в голову.
Но нас могут спросить — как можно в хаотическом беспорядке этих воспоминаний прошлого найти какую-нибудь определенную картину, когда она нужна?
Действительно, нетренированный ясновидящий обыкновенно не может сделать этого без какого-нибудь специального звена, которое вводит его в общение с тем, что ему нужно. Примером этого рода служит психометрия, и очень возможно, что наша обычная память есть в сущности только другой аспект той же самой идеи. Кажется, как будто есть нечто вроде магнетической силы или сродства между любой частичкой материи и страничкой хроники, содержащей ее историю, — сродства, которое дает ей возможность действовать, как проводник между этой страничкой хроники и способностями всякого, кто может ее прочесть.
Например, я привез однажды из Стонхенджа маленький обломок камня, не больше булавочной головки; когда я положил его в конверт и протянул одной женщине-психометру, которая не имела понятия о том, что это такое было, — она сразу начала описывать эту чудесную руину и ее пустынные окрестности, а затем стала очень живо передавать сцены, очевидно, относившиеся к ее прошлой истории, доказывая этим, что крошечного обломка достаточно для того, чтобы привести ее в общение с летописями, связанными с тем местом, откуда этот обломок был взят.
Сцены, которые встречаются нам в течение нашей жизни, по-видимому, действуют таким же образом на клеточки нашего мозга, как подействовала история Стонхенджа на эту частичку камня: они устанавливают связь с теми клеточками, с помощью которых наш ум приводится в общение с этой специальной частью прошлого и поэтому мы "вспоминаем" то, что видели.
Даже для тренированного ясновидящего нужно какое-нибудь звено, чтобы дать ему возможность найти воспоминание события, о котором он не имеет никаких предварительных сведений. Представим себе, например, что он хотел бы наблюдать высадку Юлия Цезаря на берегах Англии; у него есть несколько способов подойти к предмету. Если он побывал когда-нибудь в том месте, где это случилось, то ему будет проще всего представить себе это место, а затем углубиться в летописи прошлого, пока он не достигнет желаемого периода. Если он не видел места, он может углубиться в даль времен и дойти до того числа, когда случилось событие, а затем поискать путь для флотилии римских галер. Или он может исследовать хронику римской жизни приблизительно этого периода, где ему нетрудно будет найти такую выдающуюся фигуру, как Цезарь, или, найдя его, проследить за ним во время всех его галльских войн вплоть до вступления на Британский берег.
Многие часто спрашивают — какой вид имеют эти летописи, кажутся ли они близкими или далекими от глаз, велики или малы в них фигуры, следуют ли картины одна за другой, как в панораме, или переходят одна в другую, как в меняющихся видах и т.д. На это можно лишь ответить, что внешний вид их меняется до некоторой степени в связи с условиями, при которых их видят. На астральном плане отражения являются чаще всего в виде простой картины, хотя иногда видимые на ней фигуры движутся; в этом случае перед нами более длительное и более совершенное отражение.
На ментальном плане у них два чрезвычайно различных аспекта. Когда тот, кто находится на этом плане, не думает специально об этих отражениях, они просто образуют задний план для всего происходящего совершенно так, как отражение в трюмо, находящемся в конце комнаты, может образовать задний план для жизни людей в этой комнате. Нужно всегда помнить, что при этих условиях они в сущности являются простым отражением бесконечной деятельности великого сознания на гораздо более высоком плане, и очень напоминают непрерывную смену картин в кинематографе или живой фотографии. Они не переходят друг в друга, как изменяющиеся виды, но также нельзя сказать, что это была серия обыкновенных, следующих друг за другом картин; движения отраженных фигур все время продолжаются, как будто бы актеры движутся на отдаленной сцене.
Но если тренированный исследователь направит свое специальное внимание на какую-нибудь сцену или захочет вызвать ее перед собой, тогда сразу произойдет необыкновенная перемена, потому, что это — план мысли и подумать здесь о чем-нибудь, это значит немедленно вы.звать перед собой то, о чем подумал.
Например, если человек хочет видеть воспроизведение того события, о котором мы уже упоминали (высадка Юлия Цезаря), то сразу окажется, что он не то что смотрит на эту картину, но стоит на берегу посреди легионеров, вся сцена происходит вокруг него, и он видит ее совершенно так, как видел бы, если бы стоял здесь во плоти в то осеннее утро 55-го года до Р. Х. Так как то, что он видит, есть лишь отражение, то действующие лица, конечно, совершенно не сознают его присутствия; точно так же никакое его усилие ни капельки не может изменить хода их действий; но он может контролировать скорость, с которой вся сцена развертывается перед ним, может сделать так, чтобы события целого года развернулись перед его глазами в один час, может в любую минуту совершенно остановить движение или рассматривать каждую отдельную сцену, как картину, сколько времени захочет.
На самом деле он наблюдает не только то, что видел бы, если бы стоял здесь в то время во плоти, но гораздо больше того. Он слышит и понимает все, что говорят люди, и он знает все их мысли и побуждения; чрезвычайно интересна одна из многих возможностей, открывающихся перед тем, кто научился читать хронику, это — возможность изучать мысли давно прошедших веков, мысли пещерных жителей, озерных жителей так же, как и мысли, руководившие могучими цивилизациями Атлантиды, Египта или Халдеи. Легко можно вообразить себе — какие блестящие перспективы открываются перед человеком, который в совершенстве обладает этой способностью.
Перед ним захватывающее интересное поле для исторических исследований. Он не только может, если захочет, пересмотреть всю историю, с которой мы знакомы, поправляя при этом расследовании многие ошибки и неправильные идеи, которые вкрались в дошедшие до нас описания событий; он может также, по желанию, проследить всю историю с самого ее начала, наблюдая медленное развитие интеллекта в человеке, сошествие Владык племени и рост основанных ими великих цивилизаций. Но его изучение не ограничено одним лишь прогрессом человечества; он видит перед собой, как в музее, все странные животные и растительные формы, которые фигурировали в те дни, когда мир был молод; он может проследить за всеми удивительными геологическими переменами, которые произошли, и наблюдать за ходом великих переворотов, много раз изменявших все лицо земли. В одном особом случае для читающего хронику возможно даже более тесное симпатическое общение с прошлым. Если во время своих исследований он увидит какую-нибудь сцену, в которой он сам принимал участие в одно из своих предшествовавших рождений, он может поступить двояко: или взглянуть на нее обычным образом, как зритель (но, нужно помнить, всегда как зритель, проникновение и симпатия которого совершенны), или еще раз отождествить себя со своей давно умершей личностью и на время снова броситься в эту давно прошедшую жизнь и испытать снова все мысли и чувства, радости и страдания доисторического прошлого. Трудно и вообразить себе те бурные и живые происшествия, через которые он может пройти. И однако при всем том он никогда не должен терять сознания своей собственной индивидуальности, — он должен сохранить власть вернуться к своей личности данного времени.