К нашему кортежу присоединились три всадника в дорожной одежде. Глаша пояснила, что это охрана, оставленная нам для сопровождения княжичем Инваром. Я обнялась с мягкой и пахнущей свежей сдобой Марией, которая перекрестила меня на дорожку и пожелала доброго пути. Махнула рукой мачехе, у которой на лице написано было что-то вроде облегчения, что я, наконец, сваливаю от них подальше. Ничего, я скоро вернусь, пусть особо не расслабляется.
Мы тронулись в путь. Я удобно устроилась на диванчике в карете, прислонившись к стене, и задремала.
Ближе к полудню сон, наконец, начал отпускать меня и в голове начало проясняться. Я смотрела в окно на меняющийся пейзаж и думала. Все, что произошло вчера, показалось мне странным, весь день я была, как в тумане, не понимала, что происходит, шла, куда вели, делала, что велели. Это все странный мачехин чаёк, сделала я вывод. Явно меня чем-то убойным накачала, змея подколодная! Не просто успокоительным, а чем-то, подавляющим волю и превращающего меня в зомби. Я читала в каком-то романе про этих мертвяков без души и собственного разума, полностью подчиняющихся поднявшему их некроманту. Вот и мне вчера было абсолютно все равно, что происходит. Может быть, папенька с Кристиной боялись, что я скандал при гостях устрою? Или откажусь от помолвки? Ну я ж не совсем неразумное дитя, такое при посторонних людях устраивать! Вот сейчас приеду, поговорю с Вяземскими и мы вместе придумаем, как решить нашу маленькую проблему с наименьшей шумихой.
Я перекусила сложенными мне в дорогу доброй Марией котлетками с мягким белым хлебом с хрустящей корочкой, выпила еще не совсем согревшегося при летней температуре компота из бутылки, которую только перед нашим отъездом достали из погреба.
Глаша, увидев, что я проснулась, начала трещать без умолку, видимо, пытаясь меня развлечь. Но мне в данный момент не нужно было такое развлечение и я сделала вид, что опять сплю. А сама думала. О том, насколько подлым может оказаться нутро, спрятанное за приятной внешностью и обаятельной улыбкой. О том, что ждет меня в будущем и не будет ли следующий жених таким же бесчувственным и жестоким. В этот момент я особенно остро осознавала, насколько я завишу от того, кто возьмет меня замуж, от его семьи и окружения. Я прекрасно понимала, что мужа мне будет выбирать отец. Хотя нет, скорее даже мачеха. Я вообще ничего не решаю. Могу, конечно, устроить скандал и закатить истерику, но кто может гарантировать, что меня опять не накачают каким-нибудь особенным чаем? И что-то мне подсказывало, что выбор будет сделан не в пользу доброго и заботливого человека, а в пользу того, кто больше предложит папеньке. Денег, влияния, связей. А я – всего лишь товар, для которого подбирают наилучшего покупателя. Сейчас, когда мои мозги начали слегка очищаться от вчерашнего дурмана, я начала очень сомневаться в том, что мне позволят расторгнуть помолвку.
Но что в этой ситуации я могу сделать? Будучи в полной зависимости от родни, я даже сбежать не могу. То есть, сбежать-то могу, но где и как я буду жить, на что? У меня нет своих денег, а тех немногих украшений, что у меня есть, хватит не надолго. Я ничего толком не умею, у меня нет друзей и родных, к которым я могла бы сбежать. Кстати, и украшения продать так, чтобы не обманули, скорее всего не смогу. В-общем, единственная надежда на то, что князь будет на моей стороне и поможет мне с расторжением этой дурацкой помолвки.
Я сидела и размышляла о грядущем дне и дно то виделось мне весьма глубоким, глубже некуда. Я чувствовала себя одинокой и несчастной. И даже заточение в Северном замке уже казалось не столь страшным.
Пока я была погружена в свои невеселые думы, Глаша, которую, похоже, укачало мерное покачивание кареты, уснула, а я смотрела в окно, наблюдая, как поля сменяются лесом, а лес – скалистой местностью. Вот мы уже ехали вдоль берега моря, по дороге, которая шла в некотором отдалении от береговой линии. Вдоль дороги росли довольно редкие кустарники, а дальше шел каменистый склон, уходящий к морю. Небольшая желтая полоска песчаного пляжа отделяла камни склона от морских волн. Солнце клонилось к закату, постепенно погружаясь за линию горизонта. Залюбовавшись на эту картину, я даже не сразу поняла, что мы уже не едем, а стоим вдоль дороги. Я высунула свой нос в окно кареты: к охране впереди нашего кортежа подъехали какие-то всадники и о чем-то разговаривали. Я же почувствовала большое желание сходить в ближайшие кустики, открыла дверцу кареты и начала спускаться по ступенькам.