— А ты что, читаешь?
— А я вот читаю, — еще громче ответила Матильда. — И я прочла там статью профессора одного… Про таких детей, вроде меня.
— Ну и что же ты там вычитала?
— Что бывают дети, которые любят выдумывать без всякой пользы. Ну, приврать, одним словом.
Мария Даниловна еще больше заинтересовалась:
— Ну, дальше! Ну и что?
— И этот профессор пишет, что такие дети часто врут не потому, что они испорченные, а потому, что у них фантазия очень богатая, и эта фантазия из них выпирает.
Мария Даниловна хотела что-то сказать, но дочка не дала ей этого сделать. Голос Матильды зазвенел теперь очень громко.
— И еще, мама, в этой статье говорится, что из таких вот детей иногда даже талантливые люди получаются — всякие там писатели, всякие там поэты, всякие там компози…
Мария Даниловна вскочила.
— Ах, вот оно что! — загремела она. — Оправдание себе нашла! Вместо того чтобы стыд почувствовать, она мне еще лекции читает! Ну, так слушай ты, Бэлла Ахмадулина: если еще раз при мне соврешь, я в твою «Семью и школу» заглядывать не буду, я старинную педагогику применю и так тебе всыплю, что… — Она не договорила, потому что дверь открылась и вошел посетитель.
— Разрешите?
Голос управдома сразу стал другим.
— Заходите, товарищ Тараскин, присаживайтесь!
Тараскин не сел. Это был худощавый человек лет сорока.
— Спасибо! Спешу на самолет. Я к вам за паспортом, Мария Даниловна. Моим и жены.
Мария Даниловна достала из несгораемого шкафа пачку паспортов и стала их перебирать.
— Что же это так: не успели поселиться и уже уезжаете?
— Ничего не поделаешь: геологи. Я лишь на неделю из партии выбрался в связи с переездом.
— А ваша жена?
— Она в партии осталась. Только паспорт прислала со мной для прописки.
Тараскин говорил неохотно, отрывисто. Но Мария Даниловна не заметила, что он не в духе, и продолжала из вежливости разговор.
— А сынишка ваш… он в лагере?
— Сын? Нет, он не в лагере. В деревню его отправили, к бабушке. У нас, к моему удовольствию, целых четыре бабушки: две родных и столько же двоюродных. Сегодня он изволит прибыть на все готовое.
— Сын с поезда, а папа на поезд, — заметила Мария Даниловна, протягивая Тараскину два паспорта.
— Благодарю! На самолет. Если папа вообще успеет на самолет. Бабушки так заняты устройством апартаментов для своего любимца, что папе приходится самому покупать продовольствие в дорогу.
Тут Игорь Иванович Тараскин покривил душой. Все, что требовалось в дорогу, было уже куплено, оставалось только запастись сигаретами «Опал», которых в глубинке не найдешь. Но Тараскина довели до белого каления Лешины бабушки. Ему вполне хватало тещи Антонины Егоровны, которая жила в семье. Но после переезда на помощь теще явилась его собственная мать и сестра тещи, и все трое принялись обустраивать новую квартиру. У каждой из них было свое мнение, как это следует сделать, да еще все трое, несмотря на возраст, обладали кипучей энергией. Прилетев в Москву, Тараскин два дня с утра до вечера двигал по их указаниям мебель, шлямбурил стены, вешал книжные полки — и все это под гомон взволнованных и часто раздраженных голосов.
— Счастливого пути, товарищ Тараскин! — сказала Мария Даниловна.
— Спасибо! Всего хорошего. — Тараскин двинулся к двери, но Матильда обратилась к нему:
— Извините, пожалуйста!.. А сколько лет вашему сыну?
— Лешке? Тринадцать. Скоро четырнадцать.
Тараскин ушел, а Матильда вздохнула. Ребят во дворе было очень мало, а четырнадцатилетний Леша Тараскин едва ли захочет с ней познакомиться.
Гнев Марии Даниловны поостыл, и она сказала уже спокойней:
— Значит, запомнила? Теперь иди. Мне работать надо.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Выйдя из подъезда, Матильда побрела куда глаза глядят. Когда Мария Даниловна отчитывала ее, у нее было одно желание — как-то оправдаться, что-то возразить, но теперь она всерьез задумалась над тем, что говорила мать. Ведь в самом деле: ну кто ее за язык тянул наврать об этом проклятом балконе и погибшей женщине с ребенком?! И вот еще что странно: она совсем не помнит, каким образом эта история возникла у нее в голове, но зато отлично помнит, как у нее колотилось от волнения сердце, когда она рассказывала об этом маме. А бешеный слон?! Да ведь она до сих пор ясно представляет себе, как он скачет по дорожкам зоопарка, размахивая огромным хоботом и куцым хвостом, как в панике бегут от него посетители, волоча за руки детей. Правда, летающую тарелку Матильда ясно представить себе не могла, потому и поведала о ней матери довольно осторожно, прибавив даже, что, может быть, это ей показалось.