Нюра схватила какой-то узел, один из стульев и ушла с ними наверх. Федя тоже взял кое-что из вещей и отнес в квартиру. Потом он поскорей снова спустился, чтобы в отсутствие сестры еще раз посмотреть на Олю. Но он успел увидеть, лишь как Оля уходит к себе в подъезд. Зато Федя заметил, что возле их вещей околачивается странное существо в тельняшке и широченных брюках, вышитых розами. Существо это с явным любопытством поглядывало на Федю, а Федя стал поглядывать на существо, стараясь определить, мальчишка это или девчонка. Наконец он сказал:
– Слышь... Поди-ка сюда!
Штаны с розами быстро приблизились.
– Тебя как звать? – спросил Федя.
– Матильда.
"Девчонка", – догадался Федя и снова спросил:
– Ты что, не русская?
– Н-ну... У меня отец испанец.
"Надо же!" – про себя удивился Федя и задал следующий вопрос:
– Ты здешняя?
Полуиспанка кивнула, а Федя понизил голос:
– Слышь-ка... Кто это черненькая такая, симпатичная... На той лавке сидела, а сейчас в ту дверь ушла?
– Ну, Федька! – раздалось за его спиной. Это неслышно подошла Нюра.
– Нюрка, кончай давай! – В голосе Феди было столько отчаяния, что Нюра не стала продолжать.
Матильда не обратила на эту сцену внимания. Она смотрела на противоположный корпус.
– В том подъезде? – переспросила она. – Черненькая такая? Красивая? Ее Оля Закатова зовут. – Матильда помолчала немного и добавила, вздохнув: – В тихом омуте черти водятся.
– Чего? – не понял Федя.
– Это в каком смысле – черти водятся? – спросила Нюра.
– Ну, вот в таком... Я вот недавно стихи поэта Лермонтова читала, и вот одно из них... ну прямо как будто Лермонтов его специально про Ольгу написал.
– А какие стихи-то? – спросила Нюра.
Матильда помолчала, припоминая, потом произнесла негромко, но с выражением:
– "Прекрасна, как ангел небесный, как демон, коварна и зла".
Услышав такое, брат и сестра несколько секунд смотрели друг на друга. Наконец Нюра нашла, что спросить:
– Ну а в чем эта злость-то ее заключается?
Матильда сначала грустно опустила длинные темные ресницы, потом подняла их и посмотрела большими глазами на Федю, на Нюру.
– В чем? Ну, вот скажите мне, пожалуйста: это хорошо, если она на незнакомого человека кидается и с ног его сбивает?
Брат и сестра опять переглянулись.
– А... а за что она его? – спросил наконец Федя.
– В том-то и дело, что ни за что, просто чтобы отчаянность показать. Приемы изучила, и вот... людей сбивает.
Красилины опять помолчали.
– Во, Федька, твоя интеллигенция! – заметила Нюра и снова обратилась к Матильде: – И много у вас таких?
Матильда грустно смотрела на асфальт у себя под ногами.
– Вообще тут все ребята у нас какие-то ужасно отчаянные. Просто до невозможности.
– И этот тоже? – спросила Нюра, кивнув куда-то в сторону.
Матильда взглянула в том направлении и увидела Мишу, который возвращался из булочной. Про Ольгу Матильда не врала, она лишь передавала то, что узнала из разговора Семы с Шуриком. Но сейчас перед ней стояли такие внимательные, такие заинтересованные слушатели, что она опять забыла о словах матери насчет психиатра.
– Он что, не лучше будет? – спросила Нюра.
– Лучше! – с сарказмом воскликнула Матильда. – Не смешите меня, пожалуйста!
– А он чего? – спросил Федя.
– А он... Ну, пусть он курит, пусть он водку пьет, но он ведь главное... – Что "главное", Матильда еще не придумала и умолкла, а потом и вовсе прикусила язык, уставившись на Огурцова.
Тот как раз проходил мимо. Миша все еще переживал разговор с Олей, он мечтал показать этой Закатовой, что не такой уж он "гладенький да умытенький", не такой пай-мальчик, как она считает. Одетый в летний тренировочный костюм, он шел теперь враскачку, отведя локти в стороны, как это делают тяжелоатлеты, подходя к штанге. Нижняя губа его была оттопырена, и он косился на Красилиных с таким видом, словно еле сдерживался, чтобы не дать кому-нибудь по шее.
"А ведь и в самом деле бандюга какой-то", – мелькнуло в голове Матильды.
– Матильда! – послышался крик Марии Даниловны.
– Чего-о?
– Я тебе велела со стола убрать, а ты опять лясы точишь.
– Иду-у! – Матильда направилась к своему подъезду и уже на ходу обернулась к Феде с Нюрой. – Я вам еще про самого главного не рассказала, про Тараскина. Вот это уж бандит так бандит настоящий.
– Во, Федька, твои "культурные"! – заметила Нюра, глядя вслед Огурцову.
Федя задумчиво пробормотал:
– Выходит, дед правильно говорил, что в больших городах преступность повышенная. – Он помолчал и высказал такое предположение: – А может, здесь у них просто мода такая: на взрослых ноль внимания и безобразничать всяко.
– Ну, а если мода, – энергично заговорила Нюра, – значит, мы у них будем в немодных ходить. Вот, мол, скажут, косолапые приехали! А тут еще мамка нас при всех телятами зовет. – Нюра сузила голубые глаза и сердито уставилась на брата. – А ты, Федька, и в самом деле не будь таким губошлепом. Давай побоевитей становись. А то как бы тебя твоя краля... вон которая на людей кидается... как бы она тебе самому не съездила.