Матильда посопела в трубку.
– Нет, уж лучше я к тебе загляну, – процедила она.
– Ты заглянешь?
– Вот именно. Только да будет тебе известно, что я хоть и девчонка, но у меня очень хороший хук справа.
Тут стоявшие возле будки мальчишки переглянулись.
– Слышал? Хук справа! – тихо сказал Шурик.
Семка ничего не сказал. Он только приоткрыл рот и медленно кивнул.
– Что справа? – не поняла Юлька.
– Хук. Это боксерское выражение такое. И я на днях приду и врежу тебе как следует за твою Матрену.
Юлька помолчала, оторопев, но скоро пришла в себя.
– Хо-хо, Матильдочка! А у меня, да будет тебе известно, никаких хуков ни справа ни слева нет, но есть Юрка Тузлуков, и стоит мне ему мигнуть, он из тебя абстрактную скульптуру сделает.
– А у меня... а у меня... этот... – Матильда вспомнила первое попавшееся имя: – Леша Тараскин есть. Я только хвастаться не хотела... И ему не двенадцать лет, а все четырнадцать. И он не в какой-нибудь несчастной милиции сидел, а в настоящей колонии для несовершеннолетних. Ему ничего не стоит прихлопнуть твоего Юрку и тебя вместе с ним.
– Слышишь? В колонии! – снова шепнул Шура, а Семка опять приоткрыл рот и медленно кивнул.
– Хохошеньки! Матреночка! Ты опять за свои фантазии?! Мы вот с Юркой придем и посмотрим, что это за страшилище такое – твой Лешка.
– Приходи, приходи! Только у нас полный двор ребят, которые даже поотчаянней Тараскина.
– А эти откуда? Тоже из колонии?
– Не из колонии, а... В общем, узнаешь. Наш двор самым хулиганским считается, так что приходи!
– Приду, приду! Чао, Матреночка!
– Адьё!
Матильда вышла из будки, не заметив стоявших возле нее мальчишек. Теперь она уже не вспомнила о данной себе клятве.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В то время когда Матильда объявила Лешу Тараскина юным уголовником, побывавшим в колонии, о нем шел спор между Игорем Ивановичем и его тещей Антониной Егоровной. Квартира была приведена в полный порядок, две другие Лешины бабушки уехали к себе, а покоя в доме все еще не было. Антонина Егоровна сидела в передней и, сбросив тапочки, надевала туфли.
– Игорь! – говорила она. – Ну хоть перед отъездом перестань ты на меня яриться!
Игорь Иванович, одетый в поношенную энцефалитку, сидел в комнате на корточках и возился с рюкзаком.
– Я не ярюсь, Антонина Егоровна, а спрашиваю: почему, по вашему мнению, четырнадцатилетний малый не может самостоятельно найти дом восемнадцать, корпус два?
Тараскин и сам беспокоился, что сын запаздывает с возвращением, но Антонина Егоровна решила идти встречать Лешу на остановку автобуса, а излишняя забота бабушек о внуке всегда выводила его из себя.
– Да потому, что я тут сама плутала! Ты посмотри, куда наш корпус два запрятали! – Антонина Егоровна появилась в дверях. – Нет, Игорь! Вот все про злую тещу анекдоты рассказывают... А поглядели бы на такого зятя, как ты! Да ведь ты меня сегодня совсем заел! До поздней осени расстаемся – так нет, он все грызет да грызет, все грызет да...
Вот тут-то раздался звонок. Антонина Егоровна бросилась открывать. Игорь Иванович вскочил и тоже вышел в переднюю.
– А вот и Лешенька! – радостно пропела бабушка, целуя внука.
– Леха! Дружище! – Игорь Иванович обнял сына за плечи, прижал его голову к себе и чмокнул в лоб. – А мы тут с бабушкой чуть не поссорились из-за тебя. Я говорю: "Да зачем Алеху на остановке встречать? Что, он сам дорогу не найдет?!"
– Ты прав, Игорек! Ты прав! – великодушно согласилась Антонина Егоровна.
Бабушка и папа на радостях не заметили, что Леша как-то странно себя ведет: на поцелуи отвечает нехотя и улыбается какой-то кривой, деланной улыбкой. Все трое вошли в комнату, и только тут Антонина Егоровна спросила:
– Лешенька, а где чемоданчик? Не потерял?
Леша стал быстро краснеть. Он с тоской ждал этого вопроса.
– Леха, в самом деле, где чемодан? – спросил Тараскин-отец.
Будь на месте Леши Матильда, она бы тут же придумала сногсшибательную, но правдоподобную историю. А вот Леша так увлеченно врать не умел. Максимум, на что он был способен, – это слегка покривить душой, да и то с трудом.
– Папа, я этот чемоданчик не потерял, а... ну, можно сказать, у меня его украли.
Конечно, оба взрослых стали расспрашивать, как, при каких обстоятельствах это случилось. И Леша, с трудом выдавливая слова, поведал примерно следующее. Из деревни Голявино, где снимала комнату с верандой его двоюродная бабушка, он пришел к пригородной платформе задолго до прибытия электрички. Было жарко, а совсем близко от платформы стоял лесок, и Леша решил уйти с солнцепека в его тень.
– Понимаешь, папа, я, значит, полежал немного там под деревом, даже, кажется, вздремнул, потом услышал, что поезд приближается, пошел к платформе и вдруг вспомнил, что забыл чемодан... Вернулся, а его уже двое каких-то взяли и несут...
– Ну а ты? – спросил Тараскин.
– Я, конечно, догнал их... "Извините, говорю, это мой чемодан".