***
Внезапное совещание у Сталина началось с доклада руководителя Разведупра Генштаба РККА. Сам неплохой в прошлом летчик полковник высоко оценил перспективы уже начатой операции, хоть и заметил, что вообще-то согласования таких задач следует проводить, не через рядовых агентов, а на уровне центрального руководства. Когда же Проскуров покинул кабинет, от весьма эмоционального выкрика не смог удержаться уже Народный комиссар внутренних дел.
-- Гагихмес тави! Давно надо била расстрэлять этого мэрзавца! Еще год назад...
-- Хватит психовать! Спокойно говорите. Кого надо было расстрелять еще год назад?
-- Мэрзавца и нигадяя этого 'Кантонца'!
-- В чем причина такого вашего заявления, товарищ Берия?!
-- Разрешите мне, товарищ Сталин.
-- Говорите, товарищ Фитин.
-- Во Франции 'Кантонец' через свою польскую агентуру в Люфтваффе как-то смог получить сверхсекретные сведения, и без согласования с Центром вышел на контакт со своим прежним куратором, убедил его в скором провале 'Старшины', и необходимости срочного проведения операции на Узедоме. Вернее, это мы сначала думали, что сведения получены только от польской агентуры самого 'Кантонца'. Но слушая сегодняшний доклад товарища Проскурова, стало ясно, что и разведуправление Генштаба Красной Армии, уже по уши в той же самой операции.
-- Как ваш 'Кантонец' смог выйти на агентуру армейцев, вам, конечно же, неизвестно.
-- Неизвестно, товарищ Сталин. Своему куратору Зарубину он рассказал, что если все оставить как есть, то вскоре 'Старшина' будет схвачен, и что мы потеряем этого ценного резидента и его сеть агентов. Но 'Кантонец' предложил 'Старшине' сделать 'заячью петлю' через Японию с Удетом. А в это время нужно было 'громко опозорить оставленный на генерала Мильха штаб Люфтваффе'...
-- Что значит 'громко опозорить'?
-- Товарищ Сталин. Я уже савсэм успокоился. Прошу меня извинить за нервы. Разрешите, я расскажу дальше...
Повинуясь кивку хозяина кабинета, Берия продолжил мысль своего подчиненного.