Меня оставили в покое, и даже Аид лишний раз не пытался заговорить. В таком темпе прошли две недели. В городах, в которых мы иногда останавливались, царила атмосфера спокойствия. Народ ценил и любил своего князя, но при этом также сильно и боялся. Стоило ему появится, всё без исключения, положа руку на грудь, склоняли голову.
Предательство в Тамире не прощали. Никогда. Если ты настолько смел, чтобы предать свою Родину, будь добр ответить за это. В этом есть какое-то зерно несправедливости. И как русскому человеку мне было непонятна такая преданность. Но данные реалии диктуют условия такого патриотизма. Правитель может защитить своё государство, но каким бы сильным он ни был, в одиночку это сделать не выйдет. Да и всегда есть возможность переехать в другое государство, если, конечно, хватит смелости.
В дне пути от чёрной столицы мы заехали в город Ив. Мы — это князь, я и его личный отряд. Тираида Вельского знали в лицо, потому что он часто объезжал свои владения. Его появление всегда ознаменовывалось некоторой магией. Но не в том значении "магии", к которому мы все привыкли. Хулиганьё присмирялось, дороги расчищались, чиновники пели серенады. Тишь да гладь. Но понимаете сами, как это бывает. Дороги стелят, караваи пекут.
Так было и сейчас, мы гордо прошествовали в центр города, под восторженные вопли женщин и детей, которых я очень даже понимаю. Княжеский отряд — это элита из элиты. Все красавцы на подбор, сильные и гарантированно умеющие работать своими большущими мечами, если вы понимаете, о чём я.
Нас сразу же разместили в самой престижной гостинице города. К нам уже бежал управляющий сего заведения, преклонился перед своим повелителем и пригласил войти. Я спрыгнула с лошади и подошла к князю.
— Пройдём, — кивнул мужчине Аид, — мы устали с дороги.
— Конечно, прошу, — придержал управляющий дверь и рукой показал на холл гостиницы.
Мы, не торопясь, прошли внутрь. Здание было в два этажа. Сооружено оно из какого-то тёмного камня, который, как мне сказали, добывают как раз в Тамире. В княжестве почти все дома были из этого материала.
Пол, столы, стойка сделаны из светлого дерева. Широкая лестница с чёрными металлическими перилами располагалась чуть правее стойки регистрации.
— Позвольте показать Вам лучшие покои, — снова склонился управляющий.
Князь величественно кивнул, потом взял меня под руку и повёл наверх. Он часто так делал, похоже чувствовал мою неуверенность и свою ответственность за жизнь видящей. Мне это играло только на пользу. Проявлять инициативу и самостоятельность в незнакомых условиях страшно. Даже на Земле случались ситуации, в которых я могла сделать шаг, и всё наладится. Но неопределённость пугает настолько сильно, что было трудно дышать.
Да, я способна переступить через свой страх, но случается такое только в безвыходных ситуациях, когда отступать уже некуда. Так что властная натура моего князя играла как нельзя кстати. Моё выживание в новом мире серьёзно упростилось после встречи с Аидом. Вопрос о ночлеге и питание отпал, меня никто не трогал, все уважали. В общем, я устроилась наилучшим образом. Осталось дождаться лета и, наконец, вернуться домой.
— Прошу, — управляющий открыл одну из дверей, — леди нужна отдельная комната?
Сейчас по канонам я должна изобразить оскорблённую невинность. Хотя его вопрос был закономерен, а кем ещё я могу быть, разгуливая под руку с князем? Девушка лёгкого поведения? Любовница? Но, как адекватный человек, я вела себя равнодушно. Князь же повернулся ко мне и приподнял бровь, спрашивая о моём желание. Я только пожала плечами, выражая безразличие.
В самом деле, какая разница, где я проведу эту ночь. Единственное, что сейчас мне хотелось, — это поесть и помыться. Но участие Аида было приятно, похоже он понял, что проще просто спросить, чем бороться с противоречием. А вдруг моё желание не исключает его?
— Вторая комната не нужна, можешь быть свободен, — произнёс князь, аккуратно подталкивая меня в покои.
Наши апартаменты состояли из гостиной, спальни и ванной комнаты. Всё в светлых тонах, кроме тёмно-зелённых штор. Мой любимый цвет. Отстегнула пряжку у горла, сняла плащ и бросила его на деревянный стул у стены. Дорогую мебель марать не позволяло воспитание. Аида же такое не заботило, и, закрыв дверь, он плюхнулся в бежевое кресло. Я никак не прокомментировала. Мои заморочки должны касаться только меня, нечего их навязывать другим. Хотя во мне жила жилка, согласно которой существовала необходимость в поучении других. Думаю, началось это с рождения сестры, разница у нас серьёзная, в целых одиннадцать лет. Нетрудно догадаться, что я активно принимала участие в её жизни. Усугубил ситуацию педагогический университет. И только сила воли и безразличие к чужой жизни не дают мне поучать всех вокруг.