Андрей, завороженный рассказом князя, смотрел. Ему казалось, что он все это видит: погибающую в песке Сехмет, каменную, но при этом живую. И полководца Норова, который из последних сил преодолевает полмира, чтобы ее спасти.
И за изуродованным временем ужасным звериным ликом Сехмет он вдруг разглядел человеческое лицо. Лицо стройной девушки, сидящей на каменном троне. Одинокой и испуганной, запертой в тело богини с жутким львиным ликом. Отчаявшейся, гибнущей в песках. Храброй и доброй. Милосердной и справедливой. Той, которая вылечила умирающего воина и подарила Норову новую жизнь.
– Она – тоже человек, – растерянно произнес Андрей, – и она красива. Умеет лечить… и спасать. И… странно, она, кажется, чем-то похожа на Бастет… Такое похожее ощущение…
– Отлично! – восхищенно воскликнул князь. – Браво, юноша! Не слишком сложно разглядеть человека под милой мордочкой домашнего зверя, но увидеть его под маской чудовища – надо вглядываться действительно очень внимательно и непредвзято. Не всем юным магам это дается. Тем более с первого раза. Итак, вы все увидели верно, перед вами, юноша, мать Сехмет, дарительница жизни, покровительница врачевателей. И вот у нее в руке анкх, египетский крест, символ жизни.
– Но вы же говорили, что она разрушительница и… – удивленно напомнил Андрей.
– И это верно, – улыбнулся князь с видом очень довольного кота, наевшегося сметаны. – Скажу больше. Это два лика одной и той же богини: Бастет и Сехмет. Домашняя кошка и кровожадная львица в одном лице, которое вам, мой проницательный друг, удалось рассмотреть под обеими масками. Отличный результат!
– Ваше сиятельство, – решился спросить Андрей, – а как все это вообще получается? Что, уже древние скульпторы, например в Египте, умели создавать такие статуи, что обычный человек смотрит – и видит кошку или львицу. А если посмотрит маг, ну или тот, у кого магическое зрение, то увидит под этой кошкой – как вы говорите, на втором слое – человека? И это потому, что так сотворил тот скульптор?
– Древние мастера, юноша, – сказал князь, – умели такое, о чем теперешние и не мечтают. Впрочем, суть вы ухватили верно. Хотя не все так просто, есть некоторые нюансы. Но в них долго разбираться, сначала нужно изучить теорию влияния силовых потоков на матрицы, заложенные в магически создаваемые предметы. Если коротко: на эффекты видимости второго и более глубоких слоев влияет также впечатление, производимое предметом искусства на окружающих. Скажем, нарисует какой-нибудь заскучавший маг-живописец обыкновенный черный квадрат, вложив в него свое текущее ощущение бессмысленности бытия, и скажет: вот вам шедевр. Здравомыслящие люди, конечно, над такой мазней посмеются. Но найдутся те, кто поверит и увидит там, за этим квадратом, на более глубоком слое, черную же бесконечность и тот самый, вложенный мастером, смысл. И чем больше их будет, тем яснее это станет видно всем остальным. Эффект наложения и резонанса силовых магических потоков. Впрочем, пока это для вас чересчур сложно. Пройдемся, пожалуй, дальше.
В Египетском зале князь больше особенно не задержался, показал мимоходом невзрачную статуэтку бога Пта, творца всего сущего и божественного супруга Сехмет, и выдал несколько кратких характеристик фараонам вроде: этот был сильным магом, а вот тот – пустышкой, марионеткой; только талантливые жрецы его и спасали.
В Греческом зале приостановился и мечтательно произнес:
– Отличный был период – Древняя Греция, золотой век, – и вздохнул, будто лично там присутствовал, а теперь тоскует по ушедшему. И добавил: – Разглядывать, впрочем, тут особо нечего.
Андрей же смотрел вокруг с восхищением. Одна огромная статуя – кажется, Зевса – чего стоила! Высотой несколько метров, под самый – высоченный, кстати! – потолок. А еще золотой орел у его ног!
И вокруг свет и воздух, стройные мраморные статуи идеальных форм, прекрасные человеческие лица, белые летящие одежды, открывающие фривольно то коленку нимфы, то могучий торс героя. Просто отдых для глаз после мрачных египетских залов, где сплошь черный гранит и звериные страшные морды.
Но, с точки зрения князя, разглядывать тут действительно было нечего. Кошачья голова на набалдашнике трости указала на золотого орла Зевса.