– Вот, пожалуйста, – сказал князь, – пример того, как фамильяры были видимы для всех окружающих, и это не вызывало никаких вопросов. Боги и герои тогда запросто ходили среди людей, не скрываясь и ничего не опасаясь.
– А что, у богов тоже были фамильяры? – удивился Андрей. – Как у магов?
– Боги и были первыми магами, – ответил князь и поморщился. – Впрочем, сейчас эта теория в одних кругах оспаривается, а в других – замалчивается. Магов теперь любят превращать не в творцов и благодетелей, а, напротив, в разрушителей и чудовищ, с которыми, кстати, успешно борется доблестная Инквизиция… Хм, впрочем, мы отвлеклись. Средние века, полагаю, мы пропустим, там как раз расцвет упомянутой Инквизиции и совершенно дикарская ненависть к черным кошкам… – Князь покосился на свою пантеру, которая бесшумно шла следом и с интересом принюхивалась к некоторым экспонатам.
– Ну что ж, теперь, пожалуй, напоследок тронный зал Черной королевы, – решил князь.
– Кого? – удивился Андрей.
– Матушки нашей, царицы Софьи, – пояснил Михаил Иванович, покосившись на князя, как показалось Андрею, неодобрительно.
– А почему Черная королева? – решился спросить Андрей.
– Потому что, – пояснил князь, – именно она присоединила к Российской империи королевство Шведское и королевство Польское. Поэтому фактически она и была королевой. На Западе ее до сих пор называют именно так и произносят ее имя с уважением и трепетом. Вы, юноша, кстати, играете в шахматы?
– Играю, – ответил, чуть замявшись, Андрей. На самом деле шахматы он не особенно любил, потому что Боря, напротив, обожавший эту игру, у него все время выигрывал.
– Похвально, – одобрил князь, одарив Андрея очередным оценивающим взглядом, под которым хотелось поежиться. – Шахматы развивают ум, а также способности к стратегии и тактике. Это чрезвычайно полезно и для обычного мага, который тем не менее управляет фамильярами и силой своей магии. И необходимо – для будущего правителя.
Андрей подумал, что не собирался быть магом, тем более правителем. Но ничего не сказал.
– Так вот, насчет царицы Софьи. Вначале многие считали ее лишь слабой пешкой. Только дойдя до края и рискнув всем, царевна Софья стала королевой, могущественной и великой, перед которой трепетали враги, ранее так прискорбно недооценивавшие ее. И даже вороны опасались ее. А Черная – тут, я думаю, сыграли роль траурные одеяния, которые царица носила в последние годы своей жизни и правления. А теперь прошу, – князь махнул тростью в сторону двери, украшенной позолоченной резьбой, которую только что отпер Михаил Иванович.
– Вот наш последний экспонат на сегодня. Попробуйте описать мне лицо царицы.
Глава 6. Просьба Черной королевы
«Лицо? Да где же тут лицо?» – хотел было спросить Андрей. На золотом троне сидела кукла в черном атласном платье. Манекен с пластмассовыми руками и тряпочным мячом вместо лица. Просто серая ткань, туго натянутая на каркас. Платье было роскошным: с широкими пышными юбками, отделанными кружевом и вышивкой, с высоким воротником, украшенным бриллиантами. И контраст этого платья с овалом пустого тряпочного лица из некрашеной холстины был особенно странным, даже почему-то пугающим.
Андрею было страшновато на него просто смотреть, не говоря уже о том, чтобы вглядываться. Однако оно почему-то притягивало взгляд. А когда из-под серой ткани вдруг начало выступать женское лицо, Андрею захотелось зажмуриться от ужаса, но он не мог отвести взгляд.
– Карие глаза, – сказал он, – немного… как это… выпученные…
– Навыкате, – поправил князь. – Дальше.
– Веки такие… набрякшие. Двойной подбородок. Лицо немного опухшее, что ли, и бледное. Еще недовольное и, кажется, усталое.
– В последние годы она начала полнеть, – задумчиво сказал князь. – И это платье… Ей говорили, что неуместно носить траур в том случае, когда формально у нее никто не умер из родных и близких. Более того, это вызывающе – носить траур по человеку, который официально считается преступником. Но ей было плевать. Она почти его не снимала. Возможно, поэтому так случилось… Это уникальное явление, когда образ запечатлевается не по воле скульптора или художника на скульптуре или картине, а привязывается к одежде. Никто не знает, сделала ли это царица – она была сильным магом, – или это случилось само собой. Как бы то ни было, в этом платье – ее образ, частичка ее души. И второе уникальное явление – когда образ, привязанный к предмету, может разглядеть не каждый маг. Это не зависит от силы и опыта. Просто… будто одним царица Софья показывается, а другим – нет. Конечно, подобное невозможно, это чистая мистика, но…