А когда он открыл глаза, бабочка сидела у него на ладони. И черный мангуст свернулся у ног и настороженно заглядывал в лицо. Ему тоже было интересно: кто такой Андрей, какой он?
Михаил Иванович, узнав, что у Андрея уже получается призывать бабочку и прятать ее, очень обрадовался и удивился.
– Ишь ты, малец, как оно! Я-то сам вместе с наставником возился целую седмицу, все не мог сладить со своим медведем. То он характер покажет, то я. И наставник со мной замаялся, оплеухи обоим стал раздавать. Ну, с бабочкой-то другой подход нужен, ее-то оплеухами уму не научишь. Это ладно, что ты сам догадался, как надо!
На следующее утро Андрей спустился к завтраку в непривычно шумную, наполненную разговорами и смехом гостиную. Смеялась в основном одна девочка, светловолосая, полноватая. Она была самой шумной, веселой и быстрой. Даже слишком, на взгляд Андрея. Не успел он и опомниться, как она уже стояла перед ним и протягивала руку:
– Привет! Я – Юля. А ты – дедушкин новый ученик?
– Юленька, я же говорил, что не мой, – поправил ее Михаил Иванович, который нарезал хлеб для бутербродов. Вторая девочка, темноволосая и молчаливая, в драных джинсах и футболке с птичьим черепом, полная противоположность Юле, ему помогала. Был еще мальчик, беловолосый и светлоглазый, по виду чуть помладше девочек. Он сидел с краю стола и жевал пирожок.
– Да ла-а-адно, – протянула Юля, хитро улыбаясь, – не хотите, не признавайтесь! А какой у тебя фамильяр?
– Кот, – ответил Андрей, покосившись на Михаила Ивановича, с которым они накануне договорились, что отвечать на такие вопросы.
– А покажи! – никак не могла угомониться Юля.
– Юленька, – укоризненно сказал Михаил Иванович, – это невежливо.
– Да ла-а-адно, – Юля пожала плечами, – чего такого? А у меня белка. Я вот могу запросто показать.
– Юля! – Михаил Иванович подпустил в голос строгости.
– Ну, – Юля насупилась, – некоторым, конечно, неловко показывать своих фамильяров, – тут она покосилась на черноволосую девочку, как показалось Андрею, с некоторым злорадством, – но я лично ни капельки не смущаюсь.
– Если ты про меня, – холодно отозвалась черноволосая, не отрываясь от своего занятия, – я тоже не смущаюсь.
– Да ла-а-адно, – усмехнулась Юля, – ты свою крысу никогда не показываешь. Ой, извини, – спохватилась она, – может, ты не хотела говорить, что у тебя крыса?
Голос при этом у нее был совершенно не виноватый, а, скорее, ехидный.
– Юля! – уже совсем строго прикрикнул на нее дед.
– Все, молчу, молчу. – Юля закатила глаза и тут же трагическим голосом пожаловалась Андрею: – В этом доме мне все время затыкают рот!
– А ты трепись поменьше, – посоветовала ей брюнетка.
– Алиса! – обратился Михаил Иванович теперь ко второй внучке. – Девочки, не ссорьтесь! Вы так давно не виделись и опять ругаетесь!
Он тяжело вздохнул.
– Дедушка! – тут же подскочила к нему Юля, обняла, поцеловала в щеку. Михаил Иванович тотчас заулыбался. – Мы не ссоримся! Просто… чего она такая неприветливая?
– Ванятка, а ты чего? – обратился Михаил Иванович к мальчику. – Поздоровался бы с нашим гостем.
– Привет, – немного смущенно улыбнулся мальчик и потянулся за вторым пирожком. А когда Андрей сел рядом, сказал ему негромко: – Не обращай внимания, они всегда цапаются. Пирожок хочешь?
После завтрака, когда Андрей собирался, как вчера, пойти в лес потренироваться с фамильярами, неугомонная Юля опять подскочила к нему и спросила шепотом, округляя глаза:
– А ты правда ученик князя Родосского? Дедушка сказал…
– Не совсем, – энтузиазм в голосе Юли Андрею совсем не понравился. – Просто он сказал, что, возможно, меня возьмет когда-нибудь. Пока я тут тренируюсь. У меня даже призыв еще не очень получается.
– А хочешь, вместе пойдем потренируемся? Я тебе что-нибудь подскажу, раз ты новенький.
– Нет, спасибо, – отказался Андрей. – Мой котенок еще… э… пугливый… Ему пока рано с кем-то другим знакомиться.
– Да ла-а-адно, – недоверчиво протянула Юля. – Ну, как хочешь.
Кажется, она обиделась.
Андрей решил, что сегодня стоит отойти подальше в лес и чаще оглядываться. На всякий случай. Очень уж любопытная эта Юля.
Глава 8. Экзамен
– А куда мы едем? – спросил Андрей, когда Михаил Иванович наконец завел машину. Сивка-Бурка на этот раз капризничал: то порыкивал и начинал дрожать, то вдруг опять замолкал.