- Чарлз, дело очень важное. Когда я укладывала свои вещи перед отъездом из Темз-Вью, я положила на самое дно сундука кое-какие бумаги, а теперь не могу их найти. Они исчезли! Мег говорит, что их там не было, когда она распаковывала сундуки. Может быть, вы что-нибудь знаете? - с надеждой спросила она.
- Мадам, я ничего не знаю. Схожу поищу кучера и спрошу у него.
Хокхерстовский кучер, который правил каретой в пути до Блэкмура, был должным образом опрошен, но не смог сообщить ничего нового о пропавших бумагах.
Недоверие Шейна росло с каждой минутой.
Разговоры о том, что бумаги "пропали", звучали для него, как гнусная ложь. Она знала, чертовски хорошо знала, где они!
Кучер повернулся к Шейну и пожал плечами:
- Как Мэтью притащил сундуки в карету, так с той поры к ним никто и пальцем не притронулся, покуда я их сам в эту комнату не отнес.
- Мэтью? - закричал Шейн.
- Мэтью не мог этого сделать, - тихо выговорила Сабби.
Шейн обернулся к слугам:
- Благодарю.., можете идти.
Они поспешно унесли ноги, и он перевел на нее негодующий взгляд:
- Мэтью знал про досье?
- Нет.., да... Ах, Боже мой, я была так зла на тебя.., я сказала ему, что могу заставить тебя дать мне развод. И когда я упомянула про досье, у него был такой озадаченный вид... Я сразу поняла, что он ничего не знает, и тут же заговорила о другом. Он предложил отнести мои сундуки в карету, и я не возражала.
- Ты понимаешь, что натворила? - бросил Шейн. - Я старался оградить его от всех историй, связанных с О'Нилом! Старался... с самого детства! А это все было в досье, верно?
Она молча кивнула.
- Хоть что-нибудь осталось такое, что туда не попало?
Она ответила чуть слышно:
- Там нет ни единого упоминания о Черном Призраке.
Губы его презрительно скривились: какой же он дурак, что открыл душу этой женщине!
Да, любовь ослепила его и вышибла мозги из головы! Он должен немедленно встретиться с братом и попытаться исправить хотя бы часть того зла, к которому может привести знакомство с проклятыми бумагами.
- Одевайся. Мы возвращаемся в Лондон.
Поедем верхом; дорога длинная, - холодно распорядился он.
- Я останусь здесь, - заявила она.
- Мадам, делайте что вам говорят!
Она не посмела больше противоречить. Вид у него был такой, словно он способен на убийство. Путь длиной в двести миль оказался во всех отношениях нелегким. Шейн мчался во весь опор, сломя голову, и упрямая гордость не позволяла ей отставать. Сотню раз она собиралась попросить у него прощения за то, что не уничтожила секретные досье, а ему сказала, что уничтожила; ее тяготило чувство вины, но Шейн держался холодно и отчужденно - таким она видела его впервые.
Сотню раз он порывался обнять ее и уничтожить пропасть, открывшуюся между ними, но подозрение, что она никогда не любила его по-настоящему, и ее требование развода заставляли его еще больше замкнуться в себе.
Слуги и багаж перемещались вслед за ними, сохраняя (с разрешения Сабби) куда более разумную скорость; в результате у нее при себе не было ни платья на смену, ни достаточного количества туалетных принадлежностей, чтобы наводить красоту; однако никогда еще не ощущал он так полно ее живое очарование.
Сабби то и дело замечала его взгляд, устремленный на нее, но отводила глаза, уверенная, что прочтет в этом взгляде осуждение - и ничего больше.
Он продолжал бы скачку, если бы был один; но на лице Сабби он прочел безмерную усталость и решил устроить небольшой привал для короткой ночевки на равнине Солсбери, чтобы дать Сабби возможность поспать хоть несколько часов. Он открыл свои седельные сумки и предложил ей немного вина, хлеба и сыра. Он также дал ей неширокое одеяло, а сам отвел лошадей к ручью, чтобы накормить и напоить их. Вернувшись, он застал Сабби спящей глубоким сном, которому, очевидно, не мешали ни твердая земля, ни зловещая пустынность этого места.