Хотя ей до сих пор не приходилось ночевать под открытым небом, в диком краю, Сабби не испытывала ни малейшего страха. Она - без тени сомнения приписывала это присутствию Шейна. Он был такой уверенный и сильный, он вселял в нее чувство безопасности. Она знала, что ей ничего не грозит, если он рядом.
Она постоянно думала о ребенке, которого носит, и о том, насколько же иным было бы обращение с ней Шейна, если бы он знал о ее беременности. Нет, она не станет сообщать ему о ребенке; она не выберет этот недостойный путь, чтобы добиться его прощения и признания в любви. Она жаждала его любви - но только ради нее самой, а не ради ребенка.
Они добрались до Темз-Вью усталые, покрытые дорожной грязью и голодные, но, не дав ей ни передохнуть, ни умыться, ни поесть, он потребовал:
- Пиши записку Мэтью. Вызови его сюда.
Без единого слова протеста она села к столу и взяла гусиное перо. Она адресовала Мэтью Хокхерсту записку, в которой было сказано только:
"Пожалуйста, зайди ко мне в Темз-Вью.
Сабби".
Глава 22
Тяжелая выдалась неделя у Мэтью Хокхерста.
После своего визита к Роберту Сесилу он места себе не находил и корчился, словно на острие шпаги. Если бы можно было повернуть время вспять - он никогда, никогда не стал бы предлагать эту подлую ловушку!
По сотне раз на день он молил Бога и всех святых, чтобы Сесил и думать забыл о его предложении!
Его не оставляли ни озлобление против брата, ни надежды жениться на Сабби, но мысль о собственном предательстве терзала его с каждым днем все более непереносимо.
И потом началось! Среди придворных поползли шепотки, что в Тауэре схвачен Черный Призрак, и произошло это при его попытке освободить политических узников-ирландцев.
Мэтью был ошеломлен.
Предложенный им план был осуществлен незамедлительно, и жертва уже попалась в капкан. Слыша все эти разговоры, Мэтью всерьез тешился мыслью о самоубийстве. Потом, на свежую голову, он сообразил, что его долг приложить все силы, лишь бы исправить то, что он натворил.
У него словно гора с плеч свалилась, когда он узнал, что личность Черного Призрака так и не установлена и о нем по-прежнему ничего не известно. Никто не сумел его опознать, поэтому Мэтью понял, что схвачен не Шейн, а кто-то другой. Неизвестный отказывался что-либо говорить, и ходили слухи, будто его подвергают пыткам, чтобы развязать ему язык. Мэтью был рад-радешенек, что в Тауэре держат не его брата, и впервые почти за десять дней он смог заснуть. Тем не менее он еще намеревался явиться к Шейну с уолсингэмовскими досье, а потом как можно скорее сжечь их.
Получив записку от Сабби, он возликовал.
Как видно, она раздумала оставаться в Блэкмуре и вернулась в Темз-Вью.
Он поставил лошадь в конюшню и поспешил в дом.
Она всматривалась ему в лицо, не желая верить, что он выкрал бумаги.
- У меня было очень утомительное путешествие, Мэтью. Ты говорил, что приедешь ко мне в Блэкмур, но, как видно, у тебя нашлись более неотложные дела.
- Сердечко мое, прости. Я ничего не хочу больше, чем провести вместе с тобой всю жизнь, - чистосердечно признался он.
Черная тень пересекла порог салона, и Мэтью чуть не выпрыгнул из собственной шкуры, когда перед ним воздвиглась высокая фигура Шейна. Опасно-спокойным тоном Шейн произнес:
- Я скажу это раз и навсегда. Эта женщина - моя. Сегодня, завтра и во веки веков. Не пытайся забрать то, что мое по праву!
Мэтью вскочил на ноги, пылая злобой:
- Ты забрал все, что было моим по праву.., наследство.., титул.., ты всего лишь бастард О'Нила!
Шейн невозмутимо возразил:
- Я все делал, что от меня зависело, лишь бы оградить тебя от этих печальных познаний.
Мы с тобой, Мэтью, братья как по матери, так и по отцу. Мы оба отпрыски чресел О'Нила.
Ужас исказил черты Мэтью. Потом, когда вся правда открылась ему, он выхватил бумаги из-под камзола и кинул их на стол перед Шейном.