- Они прожгли дыру у меня в груди. Во имя Христа, уничтожь их, пока из-за них не случилось непоправимое.
- Слишком поздно, - мрачно ответил Шейн.
- Я прошу у тебя прощения... Я не знал! - взмолился Мэтт.
- Человек, которого пытают в Тауэре, - Барон.
Сабби в тревоге воскликнула:
- О мой Бог! Шейн, скажи, скажи, что это не так!
Мэтью побледнел как полотно.
- Это моя вина! Я ходил к Роберту Сесилу и предложил, чтобы он перевел О'Хару и О'Доннела из Дублина в лондонский Тауэр!
Я сказал ему, что таким образом он сможет захватить лазутчика О'Нила.., я думал, что этот лазутчик - ты!
Губы у Сабби побелели, она покачнулась и упала бы, если бы не Шейн. Он мгновенно подхватил ее сильной рукой и опустил на стоявшую поблизости кушетку. Затем налил вина в бокал и поднес к ее губам.
- Это я во всем виновата, - еле слышно прошептала она. - Надо было сжечь бумаги, а я оставила их ради своей корысти.., а, теперь я встала между двумя братьями.., которые любили друг друга...
Слезы покатились по ее щекам, ее била дрожь.
Братья взглянули на нее и сказали в один голос:
- А мы и сейчас любим друг друга.
Потом Мэтью добавил:
- Виноват во всем я. Я пойду к Сесилу и скажу, что они ошиблись и схватили не того, за кем охотились. Скажу им, что Черный Призрак - это я!
- Глупый мальчишка, ты не сделаешь ничего такого, что навело бы их на мысль о связи узника с нашей семьей! Благодарение Господу, что при королевском дворе не принято интересоваться слугами! Барона никто не опознал.
Мы придумаем, как спасти его, не беспокойся.
- Шейн, речь идет о лондонском Тауэре! - напомнил Мэтт.
- А я и не говорю, что это будет детская игра, - возразил Шейн.
- Ради Христа, если у тебя есть план, скажи какой?
Хок с иронией взглянул на собеседников.
- Вы оба меня предали, а теперь еще рассчитываете, что я стану доверять вам свои планы! - Он поднял уолсингэмовские папки и заговорил о другом. - Мне нужно явиться ко двору. Я слышал, что сердце королевы разбито.., из-за Эссекса. Мы оставим вас, мадам, вам надо отдохнуть.
Он отвесил Сабби церемонный поклон и подтолкнул Мэтью к выходу.
Шейну не пришлось объяснять брату, чтобы тот держался подальше от Темз-Вью, пока его не пригласят.
Шейн так и не вернулся до вечера, хотя Сабби слишком хорошо знала его, чтобы заподозрить, будто он попусту расточает бесценное время, целуя ноги Елизаветы. Каждая минута, проведенная им в обществе королевы, была необходимой минутой - необходимой, чтобы помочь ему выручить из беды Барона. Слишком хорошо она помнила, что рассказывал ей Шейн о Бароне в горячечном бреду. Она гнала из памяти невообразимые слова приговора, который был бы приведен в исполнение, если бы палачи дознались, кто он на самом деле - приговоренный к смерти Фицджеральд, граф Десмонд. Какое это варварство - пытать людей. И не укладывалось в голове, что это происходит в просвещенные времена - в 1587 году от Рождества Христова!
Сабби чувствовала себя совершенно обессиленной. Нельзя было соглашаться на такую бешеную скачку из Блэкмура: ведь этим она подвергла серьезной опасности своего младенца. Она унесла наверх, в спальню, поднос с ужином и забралась в просторную мягкую постель, чтобы поесть. Со всех сторон ее обступили воспоминания, связанные с этой постелью.
Она вспомнила тот первый раз, когда они тут ужинали вместе; потом ужасную ссору и злобное насилие; но с тех пор им дано было разделить здесь часы такого счастья, такой близости и восторга...
Она допила вино и погасила свечи. Ей необходимо было поспать.., может быть, хороший отдых позволит ей приободриться. Но сон не приходил. Она обдумывала, как это могло случиться, что Мэтью пошел на предательство, и ей было ясно, что не последнюю роль тут сыграло его влечение к ней. Но почему Шейн простил его? Она терялась в догадках. Впрочем, отгадка пришла быстро. Это произошло по той причине, что Шейн по-настоящему хороший человек.., замечательный человек, и... о Господи, как она рада, что именно он - ее муж и отец будущего ребенка... Да, она упорно требовала развода, но на самом-то деле разве это было ей нужно? Ей бы хотелось, чтобы он ухаживал за ней, чтобы он по всем правилам просил ее руки. Ей хотелось бы стоять рядом с ним перед алтарем, обмениваясь брачными обетами. Но сделанного не воротишь, и она не поменялась бы мужьями ни с одной женщиной в мире. Она вздрогнула, подумав, как легко могло случиться, что сейчас Шейн был бы узником в Тауэре и ему грозила бы пытка...