Через некоторое время они добрались до полянки у разрушенного моста. Тут Рысь соскочила со спины Ястреба, откуда только силы взялись – сразу же принялась нарезать круги по месту боя, расспрашивая у охотника, где и что было раньше.
Люди из рода Орла похоронили Посвященных здесь же – собственное родовое кладбище было для чужаков запретным. Хоронили быстро, торопясь поскорее уйти с этого нехорошего места. А что оно нехорошее, видно простым взглядом: вокруг так и осталась пыльная угольная чернота, что прилипала к ногам, если пройдешь по ней.
Ястреб внезапно вздрогнул.
– Слушай, а эти, мертвые Посвященные… они…
– Вот это самое интересное в истории, – кивнула Рысь, с полуслова поняв, что он испугался, как бы Посвященные не поднялись со своих могил. – Посвященные заповедуют души Мруне, и никто их тела после смерти не может взять для своих нужд. Ни хулгу, ни злые духи. Но сегодня ночью ко мне в дом приплыл на бревне один из Посвященных. Мертвяк.
– Это был не настоящий Посвященный, так? – догадался Ястреб.
Про подробности схватки Рыси с мертвяком он не стал расспрашивать. Раз она тут и вполне живая, значит, схватка прошла успешно. Еще немного поразмышляв, охотник добавил:
– Наверное, одной очень скучно жить, да и опасно. Без надежного мужчины рядом.
– И что ты предлагаешь? – в упор спросила Рысь. Ястреб слегка замялся. Тогда она весело засмеялась и пошла к берегу.
– Я не напрашивался к тебе в дом жить! – беспомощно крикнул Ястреб ей в спину. – Ты так-то девка видная, умная и вообще красавица, даром что волосы порезанные! Но у меня мать больная лежит, не до переселений, и вообще – ты же островной дух!
– И чего если даже дух? – искренне удивилась Рысь, так и не обернувшись.
– Как это чего? – удивился Ястреб. – Знаешь, сколько у нас историй ходит про охотников, которые с духами любились, а потом у них рождались разные чудища?!
Он заметил, что говорит в пустоту: Рысь спустилась по тропке и пропала из вида у самого берега. Ястреб окликнул ее, она не отозвалась. Ястреб подошел ближе и заметил ее спину у самой кромки воды.
– Чего, обиделась, что ли? – осторожно спросил.
– Ты что-то сказал? Не слышала, – отозвалась Рысь. – Ага, это забавно.
Она победно выпрямилась и указала на подножие моста.
– Видишь?
– Вижу. Моста нет.
– Сюда смотри, охотник. Следы видишь?
Ястреб внимательнее вгляделся в место, указанное Рысью, и сразу понял, что она имеет в виду.
– Мост не сам упал, – догадался он. – Его подрыли.
2.
На следующий день Ястреб с утра по привычке поднялся и ушел на охоту, побродил по округе, ничего не добыл, впрочем, особо его дичь не интересовала. И когда на тропе попался зазевавшийся барсук, Ястреб просто пнул его в сторону, чтобы не мешался.
Ноги принесли его к острову Рыси. Сама она сидела на берегу и ловила рыбу с помощью удочки. Наживкой служили куски тайменя: чешую она с него сняла, не пропадать же мясу. Наживка была наколота на костяной крючок, который в свою очередь крепился на конце длинной лески из конского волоса. А чтобы кидать ее подальше и быстро выдергивать, другой конец лески был привязан к длинной ивовой ветке. Болтая ногами над обрывом, Рысь аккуратно закидывала наживку рядом с двумя валунами, торчавшими из воды лишь верхней частью.
Ястреб, не здороваясь, присел рядом и с интересом посмотрел на занятие Рыси. Рыбаки селения обычно ловили на сети или гарпун. А вот так, столь мудреной снастью, никто даже не пробовал. Хотя, казалось бы – взять прут подлиннее и скрутить лесу покрепче. Рыба глупа и бестолкова, торопливо жрет все подряд, боясь, что еду украдут другие рыбы, и потому легко станет добычей умного человека. Или островного духа.
– Сама придумала?
– Нет, конечно. Горные люди. Они иногда приходят на Кладбище Шаманов с той стороны долины, там, где перевал.
Ястреб повалился спиной на мягкую траву, подставляя тело яркому солнцу.
– Какие они, горные люди?
– Да как и все, только ноги у них врастопырку, ходят, будто промежность натерли. И очень широкие в плечах.
– Я не об этом. Я про повадки.
– Рисовать любят. Пожрать любят. Ленивые донельзя.
– Да уж. Только лентяи могли придумать такую занятную штуку для рыбалки. Лишь бы в воде не мокнуть.
Рысь пожала плечами и философски ответила:
– Лентяи вообще много такого полезного придумывают. Может, и гарпуны с сетями придумали те, кому было лень ловить рыбу за хвост. А копья и рогатины придумали трусы, которые боятся давить медведей голыми руками.
– Ха-а! – оскалился Ястреб. Но возразить ему было нечем, хотя он и подозревал, что девушка где-то в чем-то его обидела своими словами. Понять бы, где и в чем. Но трусом он себя не считал, даже притом, что бил крупного зверя именно копьем. Ведь идти на разъяренного медведя с голыми руками не трусость, а дурость. У косолапого когти, что кинжалы, да в пасти клыки с палец! А башка вообще дубовая – попробуй пробить топором, все равно, что об камень лупить. Уж про мамонта или шерстистого носорога и говорить не стоит.
Легкий ветерок шевелил листья на прибрежных ивах, и на некоторое время Ястреб отвлекся, наблюдая за ними.
– А что говорят духи про ветер? Он правда получается из-за того, что деревья ветками шевелят? Или потому что воздух – как вода, только такая своеобразная, сухая? Вот в воде от течения тоже водоросли постоянно шевелятся.
– Откуда я знаю, что говорят духи, – отозвалась с раздражением Рысь, резко подсекая удочку. Леска натянулась под грузом невидимой рыбы, затем ослабла и легко пошла вверх. Добыча сорвалась. Рысь заменила объеденную наживку на крючке и закинула снова.
– Странно, что ничего про хулгу не расспрашиваешь.
– А чего тут расспрашивать? Его просто надо отыскать.
– Дурак, – отозвалась Рысь. Но как-то обыденно, незлобно, потому Ястреб даже не обиделся.
– Это почему я дурак?
– Ты видел, что мост подрытый? Слышал от меня, что один из Посвященных оказался обычным человеком?
– Ну видел и слышал.
– Ничего от этого в уме не соединилось?
– Ой, говори понятнее. Вечно какие-то загадки и недомолвки. Что должно в уме соединиться?
– Да то, дурень, что старый шаман не превратился в хулгу по случайности. Кто-то нарочно все подстроил.
– Зубр! – тут же нашел виновника Ястреб.
Рысь позволила себе отвести взгляд от снасти, чтобы воззриться с легким удивлением на охотника.
Тот уверенно продолжил:
– Ну да, Зубр. Он, наверное, сговорился с умирающим старым Быком. Тот, видимо, умирать не хотел полностью, вот и сказал, чтобы Зубр сделал его хулгу.
– «Видимо», «наверное», – поморщилась Рысь. – Все это твои догадки да придумки. Точность нужна. А чтобы точно что-то существовавшее знать, нужно на что-то существующее опираться. Вот зачем тогда Зубру вообще звать Посвященных, если он злодей? Умер бы старый шаман по-тихому, на первую же луну превратился в хулгу, и вся недолга.
Ястреб сразу поник.
– Ну да. А тогда… Посвященный! Он, гад, меня за хулгу посчитал и потому, скорее всего…
Охотник замолк, с интересом оглядываясь.
– Чего не договариваешь? – спросила Рысь, уже приготовив доводы против объявления Посвященного сообщником хулгу.
Ястреб махнул в сторону леса за рекой.
– Там, похоже, Кабаны кого-то малтузят. Запах у неизвестного очень странный. Видать, и есть горный человек.
Рысь перекинула снесенную течением наживку. Равнодушно ответила:
– Да и пусть. Надеюсь, горный человек им пару черепов порасшибает, прежде чем они его забьют и сожрут.
– Сожрут?! – не понял Ястреб. – Как так-то? Жрать человека? Они же не хулгу какие-то!
– Черные Кабаны не считают горных людей человеками. Горный человек для них – обычная дичь, даром что рисовать умеет и о двух ногах. Их вожак Живоглот вообще с кожи горных людей себе одежку делает. А ты думал?